БЕЛЬЦЫ РАССКАЗЫ И ВОСПОМИНАНИЯ сборник составитель Арье Гойхман ИЕРУСАЛИМ 2006 Составление и редакция: Арье Гойхман Корректура: Эстер Шор Особая благодарность Александру Сойферу, чья настойчивость и вера помогли завершить эту книгу Все права защищены! © Содержание: Авторы © Составление: Арье Гойхман отпечатано в Израиле 2006 "Бессарабские областные ведомости" "БЕССАРАБСКИЕ ОБЛАСТНЫЕ ВЕДОМОСТИ" ЛЕТО 1860 ГОДА Город Бельцы принадлежит к числу самых торговых и промышленных уездных городов по всей Бессарабии. Со- ставляя центральный пункт богатой и многоземной мест- ности, находясь посередине между Днестровским и Прут- ским бассейнами, город Бельцы получил весьма важное значение от ярмарок, которым и обязан настоящим своим развитием. Ярмарок в продолжение года бывает 11, и некоторые из них представляют цифру оборота весьма значительную и едва ли не единственную во всей Бессарабии по предмету торговли скотом, гурты которого отправляют за границу, преимущественно в Австрию. Для внутренних оборотов, приобретения и сбыта сельскохозяйственных продуктов по мелочам, город Бельцы -первый рынок для централь- ной и частью северной Бессарабии. Здесь же, во время боль- шого съезда на летние ярмарки владельцев, посессоров и 5 "Бессарабские областные ведомости" негоциантов с больших торговых городов, слагаются цены на хлеб, который и отправляется сухопутной транспорти- ровкой в Одессу или же нагружается на галеры и проводит- ся Днестром до села Маяк. По этому можно судить, что обороты и движение капиталов в Бельцах значительны. Нельзя, однако же, сказать, что город этот представляет все выгоды и удобства, каких требуют торговые операции, соединяет все потребные условия для безостановочного и правильного движения всей массы приезжающих по раз- ным делам. Как собственность владельца, город Бельцы не имеет тех прав, какими пользуются вообще казенные города. Приобретение крошечного участка под оседлость сопряжено со значительной уплатой владельцу или его по- веренному вперед, не считая ежегодной дани, платимой за каждую сажень от жилых построек с лицевой стороны. От этого квартиры и вообще помещения в Бельцах крайне стеснительны и дороги. Далее, местность хотя и обширная, но состоящая из низ- менности, прилегающей к реке Реут, болотистой и топкой, представляет в осеннее и частью зимнее время и вообще в сырую и дождливую погоду непроходимую грязь, кото- рая смело может поспорить с балтовской. Обширная пло- щадь для рогатого скота в этом отношении замечательна. На этом пространстве люди и скот буквально барахтаются. Даже среди лета не высыхают лужи, в которых стоячая и затхлая вода от действия лучей солнечных производит вред- ные испарения лихорадки. Оттого город Бельцы не может похвалиться климатом, преимущественно в низменной ме- стности, приближающейся к топям долины реки Реут. 6 "Бессарабские областные ведомости" Верхняя часть города, в которой расположен дом вла- дельца, множество чистеньких и красивых домиков чинов- ников, зажиточных граждан, где находятся также уездные присутственные места, временные и постоянные лавки, довольно красива. Это своего рода форум Бельц; тут же довольно просторная площадь, где в ярмарочное время вы- ставляются для продажи лошади, экипажи, разные балага- ны. При всем том... во время ярмарок, то есть при наплыве огромной массы народа, в помещениях встречается край- ний недостаток. Для приезжих в помещении крайне мало удобств, а это весьма важно, потому что не всякий же мо- жет помещаться в отведенной за дорогую цену конурке, терпеть сырость, сквозняки и прочие невзгоды, предраспо- лагающие к простуде, катару и др. В городе всего-навсего одна гостиница с несколькими жалкими номерами; во время ярмарок она битком набита, несмотря на высокие цены за суточное помещение. При гос- тинице есть луканда, единственная во всем городе, куда к общему столу, особливо вечером, по закрытии торговли, сходятся торговцы, промышленники, посессоры, разные поверенные. Весь интерес ярмарочный, ход торговли, цены на про- дукты и скот, слухи о саранче, все это узнается, обо всем этом трактуется в этом своего рода караван-сарае. Послу- шать общую беседу - право интересно, тут рисуются лич- ности сами собою, лучше всякой фотографии. Беседа не останавливается долго на одном предмете, переходит по- стоянно от знаменитых в своем роде подвигов до фантасти- 7 "Бессарабские областные ведомости" ческих рассказов охотников, касается телеграфа, политики и сводится на саранчу. Да, теперь совершенно не то: новое поколение, гибкое, щеголеватое, давно уже сменило брюзг- ливых, неуклюжих, в поношенном вицмундире старичков. Прогресс проглядывается повсюду, о нем говорят везде, че- го же еще? Можно пожалеть, что в таком промышленном городе нет телеграфа, который поминутно давал бы сведения о ходе заграничной торговли хлебом. Этим пользуется как нельзя более мелкая, кулачная спекуляция в ущерб эконо- мическим расчетам. Цены на сельскохозяйственные про- дукты определяются требованиями купеческих контор, поверенные которых разъезжают по всей Бессарабии. Кто может дать понятие в глуши о биржевых ценах одесских, и преимущественно там, где ничего не читается и не вы- писывается? "Письмо очи колет" говорит малороссийская пословица, и вследствие этого появились особого рода спе- кулянты с какими-то телеграфическими депешами, пока- зывавшимися каждому по секрету, в которых говорилось об упадке цен и современном застое хлебной торговли на одесском рынке. Этими импровизированными депешами едва ли кого-нибудь можно теперь поддеть, однако же, на эту удочку некоторые зацепились... В числе сюрпризов, появившихся на бельцкой ярмар- ке, был фейерверк в помещичьем саду, пущенный г-ном Кулажко; кишиневская публика имела уже удовольствие познакомиться в городском саду с искусством г-на Кулаж- ко. В Бельцах повторилось то же самое, только, кажется, еще хуже. Зачем злоупотреблять доверием публики, кото- 8 "Бессарабские областные ведомости" рая верит на слово написанному в афишах, платит услов- ленные деньги и возвращается решительно недовольною и разочарованною. Ведь это подрыв кредиту собственному и других. В числе редкостей замечательных в городе Бельцы, на- ходится, бесспорно, храм, в котором император Александр Благословенный во время посещения своего Бессарабии в 1818 году слушал молебен о рождении ныне благополучно царствующего Государя Императора. Это лучшее и первое достояние города Бельцы. Но вот отрадное явление: в Бель- цах в конце августа или в начале сентября откроются по примеру другихгородов воскресныешколы;господаучите- ля принимают на себя с удовольствием труд преподавания предметов. Польза образования сознается теперь в самых отдаленных закоулках нашего Отечества. Не мудрено, что этому все мы сочувствуем с таким непритворным удоволь- ствием. Кто любит свою страну, тот должен радоваться вся- кому преуспеянию в деле народного образования. 9 Юрий Рашкован Юрий Рашкован МОИ БЕЛЬЦЫ До Второй мировой войны в городах и местечках Бес- сарабии существовали известные во всём еврейском мире общины с характерным образом жизни, развитой и весь- ма колоритной идишской культурой. Не случайно певец этого мира Шолом Алейхем одно из самых ярких своих произведений – "Блуждающие звёзды" – посвятил бесса- рабским евреям. Одним из таких центров был город Бельцы. Во всех общинах мира известна знаменитая песня "Майн штэтэлэ Бэлц". О размахе религиозной и светской жизни в этом городе свидетельствуют хотя бы такие факты: в нём дей- ствовало около тридцати синагог, 11 молельных домов, "Талмуд-Тора", мужская и женская еврейские гимназии, начальные школы, детский сад, еврейская больница, поли- клиника, ночной приют... Холокост всё это перечеркнул. На севере Молдовы, в самом центре плодородной Бельц- кой степи, расположен второй после Кишинёва промышле- нный и культурный центр Бессарабии – город Бельцы. 10 Юрий Рашкован История этого города уходит далеко в глубь веков: на его окраинах найдены предметы, относящиеся ко времени пер- вобытного общества. Первые сведения о существовании поселения на месте нынешних Бельц относятся к началу l5-ro века. В 1421 го- ду при молдавском господаре Александре Добром поселе- ние входило в состав владений княгини Мазовецкой, сест- ры литовского князя Владислава Второго. В конце 15-го века буджакские татары во главе с ханом Менгли-Гиреем полностью разграбили и сожгли поселение. С конца 15-го до начала 18-го веков сведений о разру- шенном поселении не имеется. Однако известно, что его территория входила в состав Молдавского княжества. В начале 18-го века, во время Прутского похода Петра Пер- вого, Бельцы являлись основной базой снабжения русской армии. После отступления русских войск здесь остались большие запасы продовольствия. Узнав об этом, буджак- ские татары вновь напали на поселение, разграбили и со- жгли его. В I766-ом году, после изгнания татар, господарь Молдо- вы Александр Гика подарил земли на реке Реут Ясскому мо- настырю святого Спиридона и крупным купцам – братьям Александру, Константину и Иордакию Панаите. В имении Панаите начинает строится село Бельцы, которое в конце 18-го столетия становится небольшим торговым центром. В 1795 году Георгий Панаите выстроил здесь собор. Сего- дня это самое старое здание города. В планы помещиков Панаите входило дальнейшее развитие поселения и превра- щение его в город. С этой целью, начиная с 1779 года, они 11 Юрий Рашкован стали приглашать евреев в Бельцы. Архивные документы свидетельствуют о согласии молдавских господарей Кон- стантина Морузи и Александра Иона Маврокордата на пе- реезд евреев в Бельцы. В результате русско-турецкого договора, подписанного в Бухаресте 25-го мая 1812 года от имени России фельдма- ршалом М.И. Кутузовым, Бессарабия была аннексирова- на Россией. В период с1812 по 1818 гг. на её территории проживало около пяти тысяч еврейских семей – выходцев из Подолии, Польши и Германии. Небольшую их часть составляли "сефарды", потомки испанских евреев, изгнан- ных испанской королевской четой Фердинандом и Изабел- лой. По переписи царских властей 1812 года в Бельцах уже проживало 244 семьи евреев, а общее их число составляло 1220 человек. В дальнейшем количество евреев города росло вследс- твие политики поощрения царскими властями заселения Бессарабии. К правам, которыми евреи пользовались в период пребывания края в составе Молдавского княжес- тва, российские законы добавили разрешения заниматься коммерцией, вступать во владение пустующими земля- ми, поселяться в деревнях, арендовать помещичьи земли, производить и продавать спиртные напитки. Но главную роль сыграл закон 1821 года, согласно которому призыв в армию не действовал в отношении евреев, живущих на тер- ритории Бессарабской губернии, поэтому известные всему еврейскому миру кошмары кантонистов их не коснулись. Вот как описывали современники эти события: "В1832 году покойным Императором Николаем был издан цар- 12 Юрий Рашкован ский указ, согласно которому все лица еврейской наци- ональности, желающие покинуть города их местожительс- тва и поселиться на землях Бессарабии и Херсона, давно пустовавших из-за отсутствия жителей, чтобы заниматься там обработкой земли, получат льготы за их работу по воз- делыванию земли, не будут платить налогов, а сыновья их будут освобождаться от службы в армии". В одном из рассказов Менделе Мохер Сфорима описы- вается путешествие по Бессарабии – стране, "где текут молоко и мёд". Писатель Залман Эпштейн, живший в сере- дине19-го века в Бельцах, писал в "Цфира" ("Гудок"): "Ма- териальное положение здесь по сравнению с положением остальных евреев России очень хорошее. Земля жирная и плодоносная. Урожаи получают обильные. Мамалыга и ви- но – в большом количестве и стоят дёшево". Говоря о развитии Бельц, нельзя не упомянуть, что го- родом они стали 19-го апреля 1818 года по старому стилю. Что же произошло в этот день? Император Александр Пер- вый, путешествуя по Бессарабии, по дороге из Хотина в Кишинёв вынужден был из-за бездорожья остановиться на ночлег в Бельцах. Здесь он получил известие о рожде- нии внука – будущего императора Александра Второго. В честь радостной для него вести он повелел Бельцам отны- не и впредь быть городом. В том же году Бельцы стали административным центром Ясского уезда, переименован- ного позднее, в 1897 году, в Бельцкий. Выше уже говорилось о той роли, которую сыграли ев- реи в развитии этого города. Вот что пишет иностранец, посетивший Бельцы в 40-х годах 19-го века: "После того, 13 Юрий Рашкован как мы пересекли страну, начиная от Новоселиц (границы с Австрией), не встретив никаких признаков экономиче- ской деятельности, то были приятно удивлены, приехав в Бельцы. Здесь царствует трудолюбие, имеется большое ко- личество торговцев и другого деятельного населения. Кро- ме каждодневной ярмарки, в городе проходят очень часто базары по продаже крупного рогатого скота и лошадей, осуществляются сделки на многие миллионы рублей. Тор- говцы почти все евреи" Но именно в это время (в начале 40-х годов 19-го века) положение евреев Бельц, как и всей Бессарабии, резко ухуд- шается. В этот период времени царское правительство решило, что край заселён в достаточной степени, и стало проводить политику притеснений и ограничений, прирав- няв евреев Бессарабии к их собратьям в других губерниях России. Положение об этом было введено в 1835 году, но в Бес- сарабии оно начало действовать только спустя четыре го- да, в 1839-ом. Призыв бессарабских евреев в армию начал- ся с 1852 года... По указу 1858 года евреям было запрещено проживать на территории шириной в 50 км от любой границы. Указ разрешал, правда, проживание в этой зоне только тех, кто уже здесь постоянно жил. Но самые жестокие антиеврей- ские законы, известные в истории под названием "Законов Игнатьева" (или, по-другому, – "Временной регламент- ации"), а также "Майские законы", вступили в силу в 1882 году. Они запрещали евреям проживать в сёлах и владеть недвижимостью. 14 Юрий Рашкован Несмотря на то, что Бельцы являлись центром всего се- верного региона Бессарабии и были расположены в 50 км от государственной границы, можно себе представить, в какой степени новые антиеврейские законы коснулись неп- осредственно евреев города и их многочисленных родстве- нников, живущих в уезде. Документы тех лет свидетельствуют, что только в тече- ние 1887 года из Бельц и сёл, прилегающих к городу, было выслано более 5000 евреев. Эти операции, проводимые по- лицией, сопровождались актами жестокого насилия. В одном из источников мы читаем: "Высылка – как сти- хийное бедствие. Несмотря на крепкий мороз, изгоняются "этапом" по несколько семей вместе каждую неделю. Эмиг- рация стала единственным выходом". Другой источник сообщает: "Известия о надругательст- вах и изгнаниях появляются всё время, так как многие не могут доказать проживание в городе до 1870 года. Евреи Фалешт высылаются через Бельцы" (эти и последующие цитаты взяты из книг: "Сэфэр Бэлць Бессарабия". Тель Авив, 1993; Шломо Иуваль. "Бельцкая еврейская община в19-ом столетии". Бельцы, 1994 год). В это время из Санкт-Петербурга в Бельцы приехал Файнберг, один из руководителей эмиграционного фон- да барона Гирша, и создал группу желающих выехать в Аргентину . "Группу бельчан составляют мелкие капита- листы, уважаемые люди, которые не думали бы об эмиг- рации, если бы не выселяли евреев из сёл. Но после при- бытия изгнанников и пространных бесед с ними начали уезжать". 15 Юрий Рашкован Несмотря на отъезд значительной части бельцких евр- еев за рубежи России, их количество в 1900 году, как свиде- тельствует статистика, составляло в городе 11 тысяч чело- век из 20 тысяч общего населения. Для более полного представления об еврейских Бель- цах второй половины 19-го века приведу высказывание Аб- рахама Дова Готлобера, западноевропейского учёного, два- жды посетившего Бельцы в 1823 и в 1864 годах: "...и как велика была моя радость в городе Бельцы (куда я прибыл в воскресенье после субботы; из Единец выехал 13 Сивана, к вечеру), когда пришли встретиться со мной уважаемые образованныеучителя:господинШапиро(назначенныйка- зённым раввином общины) и господин Гистлинг – оба мо- лодые люди, выходцы из Литвы, получившие образование в раввинской школе Вильно; уважаемый попечитель шко- лы первой ступени образованный предводитель рэб Мендл Гроссман, человек молодой, из состоятельных, стремивши- йся к наукам, уважаемый с молодых лет. С ними еще один человек, имя которого – доктор Барлер; и уважаемый мой друг, с которым я не виделся более двадцати лет, доктор Лэмул Бортник с сыном. Эти дорогие люди собрались во- круг меня и видели во мне отца и брата, и такими воспри- нимал их и я. Приобрели они у меня за полную стоимость пять экземпляров книги "Из Египта", изданной недавно в Вене"... И, конечно же, представляет интерес видение Бельц людьми, родившимися и проведшими своё детство в этом по-настоящему еврейском городе. Вот что пишет извест- ный еврейский писатель Яков Фихман: "Повидал я города 16 Юрий Рашкован большие и полные очарования, но куда бы я ни ходил, где бы ни странствовал, я не видел такого освещения травы, как на лугу на берегу реки Реут, где она светилась золоты- ми блестками на глади воды". Расположенный на перекрёстке больших дорог (он свя- зывал Черновцы, Хотин, Сороки с Кишинёвом, Бендерами, Аккерманом, Измаилом), город становится значительным торговым центром Бессарабии. Главным предметом торговли был скот. В первое вос- кресенье каждого месяца на бельцкие базары, длившиеся два или три дня, съезжалось множество купцов, которые пригоняли от 8 до 20 тысяч голов скота для продажи Основ- ными скупщиками скота были австрийские купцы. Боль- шая часть скота вывозилась из страны через таможню у села Новоселица(на границе с Австрией)и Одесский порт. Раз в год – 20 июля – в Бельцах проводились ярмарки, где также сосредотачивалось большое количество скота. Во второй половине 19-го века Бессарабия встаёт на капиталистический путь развития. В Бельцах расширя- ются мастерские еврейских ремесленников, создаются мелкие предприятия, главным образом кустарного типа, с небольшим количеством рабочих. Так, известно, что на мыловаренном заводе купца Зельмана работали по най- му 22 рабочих. В 70-80-х годах Бельцы продолжают расти как торго- вый центр по продаже кустарных и ремесленных изделий. К этому времени в городе было три свечных завода, одна мельница, один спиртовой завод, десятки лавок, большинс- тво владельцев которых были евреи. 17 Юрий Рашкован В 1892-1894 годах в Бессарабии строится первая желе- зная дорога Слободка–Рыбница–Бельцы–Окница–Лип- каны. Затем эта линия была продолжена до Унген, откуда она шла через Кишинёв, Бендеры, Тирасполь до Одессы. С начала эксплуатации железной дороги город стал раз- виваться ещё быстрее: Бельцы становятся главной пасса- жирской станцией Бельцкого, южной части Хотинского и северной части Оргеевского уездов. Этим город стал ещё привлекательнее для еврейских ремесленников, торговцев, купцов, рабочих. Говоря о духовной жизни того времени, следует иметь в виду, что наиболее влиятельным течением в еврейской общине города был хасидизм. Во главе хасидского центра ХАБАД до Первой миро- вой войны стояли крупные знатоки Торы Хаим Бар-Он и Ноах Софер. Из казённых раввинов того времени можно упомянуть рэба Шимона Якубофа, занимавшего этот пост в Бельцах более 25 лет. Уже в те годы в городе работает "Талмуд-Тора", несколь- ко хедеров, еврейские больница и столовая для бедных. Главным источником их финансирования были щедрые по- жертвования филантропов. Многие тысячи рублей завеща- ли общине Гальперин, Змаховский, врач Выводцев. В последние десятилетия 19-го века в Бельцах были соз- даны сионистские организации. В 1883-м году возникло общество "Друзей заселения Эрэц Исраэль". В городском филиале "Ховевей Цион", вдохновителем которого был За- лман Эпштейн, состояли 120 человек. Активистами обще- ства были Э. Ципис. Ш. Розентулер и др. 18 Юрий Рашкован В 1887 году сионисты города организовали группу из сорока семейств с целью создания поселения в Эрэц Исра- эль. Широкую известность получила деятельность бельц- ких сионистов, основавших Кастино (Бар Товию). Для этого была направлена делегация в Париж. Ей удалось убе- дить цадика Коэна, главного раввина Парижа, а впоследст- вии и всей Франции, а также Микаэля Эрлингера, руково- дителя парижского общества "Ховевей Цион", выступить в защиту интересов "олим из Бельц" перед бароном Рот- шильдом. На рубеже 19-20 веков в городе действуют также "Ке- рен Kaeмeт" ("Еврейский национальный Фонд") и "Хаф- цат ашекель" ("Сбор членских взносов"). Признанием ра- боты сионистов Бельц по заселению Эрэц Исраэль было предоставление городу права послать на 7-й Сионистский конгресс в 1905 году своего делегата. Им был избран Ш. Рабинович. Рост эмиграции из Бельц, как в целом из Бессарабии, был естественно обусловлен антисемитской волной, кото- рая захлестнула край в эти годы. Кишинёвский погром, статьи Крушевана в бессарабской и общероссийской прессе, пропагандирующие звериную ненависть к евре- ям, речи депутата-черносотенца в Государственной Думе Пуришкевича, владельца крупного поместья в Бельцком уезде, призывавшего к уничтожению евреев, убеждали в необходимости покинуть город, где их предки жили в те- чение столетий... С началом Первой мировой войны Бельцы оказались в прифронтовой зоне. Военные действия на австрийском 19 Юрий Рашкован фронте, а также события, которые произошли после вступ- ления Румынии в войну, ещё более ухудшили положение еврейского населения. Крах царизма и Октябрьский пере- ворот 1917 года, вхождение Бессарабии в состав румынско- го королевства знаменовали собой период тяжких потрясе- ний для еврейских масс. В условиях растущего государственного антисемитиз- ма многим пришлось выучить новый государственный язык – румынский. В 30-е годы Бельцы стали центром дея- тельности откровенно фашистских партий гитлеровского толка, кузистов и легионеров-железногвардейцев. Но, несмотря на исключительно сложную социальную, политическую, экономическую, национальную обстанов- ку, еврейские Бельцы продолжали жить и развиваться. Этому способстсвовaли трудолюбие, упорство, стойкость, верность еврейским традициям, стремление добиться луч- шего будущего для своих детей–качества, столь характер- ные для нашего народа. В середине 30-х годов благодаря творческой активно- сти общины и её руководителей – председателя, инженера Р. Иоффе, его заместителей Р. Левтова и Х. Иоффе, кассира М. Неймана, секретаря К. Гринберга, руководителей сек- ций: Г. Липсона, А. Добрускина, Л. Ицковича, М. Гулько, Ш. Бурда и А. Лапскера – успешно действовали еврейские общественные организации: больница, приют для пожи- лых, начальные и индустриально-коммерческие школы, мужской и женский лицеи, народная столовая, медико-са- нитарный институт "Озе", сиротский дом, баня, диспансер, библиотека, детские сады, ночной приют. 20 Юрий Рашкован Особенно хочется остановиться на роли еврейских ли- цеев Бельц в деле воспитания поколения интеллигентов, преданных идеям сионизма. Языком преподавания в лице- ях был иврит, что способствовало быстрой абсорбции его питомцев в Эрец Исраэль. К концу тридцатых годов в ли- цеях и в начальной школе учились более 500 учащихся. В Израиле и других странах существуют общества вы- пускников бельцких еврейских лицеев. Эти люди с бла- годарностью вспоминают своих учителей: директоров Б. Дубинского (1919-1924), И. Тумаркина (1924-1931), Р. Каца (1931-1940). В семьях бельцких лицеистов хранятся фото- графии педагогов: С. Бурд, С. Килимник, Л. Куперштейн – учителей начальной школы. Из преподавателей лицея отмечу: Р. Каца (математика), М. Лангермана (иврит), Л. Дубиновского(рисование), А. Энглера(немецкий язык), И. Глейбмана(математика), Ф. Гутмана(философия), А. Вайн- трауб(французский язык), Н. Брановера(педагогика), Е. Га- узштейна (французский язык). Особое место в еврейских Бельцах принадлежало народ- ному здравоохранению. Больница называлась еврейской. Но это относилось только к факту, что она была создана евреями и содержалась на их средства. В связи с тем, что долгие годы в городе не было ни одной коммунальной больницы, в еврейской больнице при- нимали больных, невзирая на их конфессиональную при- надлежность. Любой обратившийся за медицинской помо- щью получал её без учёта его происхождения или обще- ственного положения. И самое главное для того времени: лечение было бесплатным. 21 Юрий Рашкован До сих пор в молдавском городе Бельцы помнят глав- ных врачей этого лечебного учреждения: докторов Пин- кензона, Галберштадта, Вестермана, Польского, Лине- цкую. Руководителями отделений работали: родильного – Пинкензон и Скляр, хирургического – Гурфель и Рыба- ков, внутренних болезней – Гробман и Дац, ларинголог – Линецкая, кожно-венерологического – Баршак, детских болезней – Крути, инфекционного – Файнблат и Флейш- ман. Старшие поколения города помнят акушерку Сегал, сестёр больницы Горину, Гельфанд, Судак, Калик. Выше уже говорилось об исключительно сложной обст- ановке 30-х годов в Бессарабии. Но речь шла также о месте и роли, которую играла еврейская община в Бельцах тех лет, об авторитете её лидеров. К сказанному можно доба- вить, что в 1936-1937 годах заместителем примара (мэра) города был Марк Диментберг, а председателем торговой палаты работал Бернард Вальтер. Обстановка в Европе и во всём мире на рубеже 30-40-х годов поставила еврейскую общину Бельц в ситуацию но- вого разлома. В результате пакта Риббентропа-Молотова от 23 августа 1939 года Бессарабия в июне 1940 года была занята Красной Армией. Евреям, как и всему населению, пришлось вновь за- сесть за учебники и в срочном порядке выучить русский язык. Начались аресты активистов общины, сионистов, а в ночь с 13 на 14 июня 1941 года сотни бельцких семей были высланы в Сибирь как враги народа. Но самое страшное ожидало еврейские Бельцы несколь- ко недель спустя. 22 июня 1941 года Германия напала на 22 Юрий Рашкован Советский Союз. На рассвете этого кровавого воскресенья город был подвергнут жесточайшей бомбардировке. Инт- ересно, что и в эту ночь, и во время последующих налётов абсолютно не пострадали военный городок, казармы по- гранотряда и другие военные объекты. Зато были буквал- ьно стёрты с лица земли еврейские кварталы. Ивритские термины "Шоа" (Катастрофа) и "Хурбан" (Разрушение) в полной мере отражают суть небывалого в истории нашего народа потрясения. Уничтожение нацист- скими извергами евреев Бельц является частью Холокоста европейского еврейства в годы второй мировой войны. 9 июля 1941 года в Бельцы ворвались части 11-ой гер- манской армии. Вместе с регулярными войсками вермах- та в город вошли айнзацгруппы зондеркоманды СС-1ОА. Айнзацгруппы и зондеркоманды были специальными под- разделениями, в задачу которых входило уничтожение мирных жителей и прежде всего – евреев. Массовым ис- треблением евреев в Бельцах руководили генерал 3еетцен, командир зондеркоманды полковник Колер, его замести- тель капитан Праст. Последние двое были профессиональ- ными убийцами, обладавшими опытом массовых казней польских евреев К погромам в городе и прилегающих к нему местечках были также причастны генералы Зальмут и Хоф. Но, конеч- но, главным палачом был Отто Олендорф, руководитель айнзацгруппы СС "Д", которая начала своё кровавыё путь в Бессарабии, продолжив затем уничтожать десятки ты- сяч евреев южной Украины, Крыма и Кавказа.Штаб один- надцатой амии с 9 июля 1941 года размещался в Бельцах. 23 Юрий Рашкован Комендантом города был назначен уже упоминавшийся выше полковник Колер, его помощником -эсэсовский ка- питан Праст. Под их непосредственным руководством каратели согнали евреев города в два гетто: дворы банка "Молдова" и городской тюрьмы. 11-го июля десять евреев были расстреляны в сквере перед собором св. Николая. По приказу Праста был образован "юденрат". Его пред- седателем назначили Бернарда Вальтера. 15 июля весь со- став "юденрата" привели в гестапо. Праст потребовал спи- сок двадцати евреев-коммунистов. Все члены еврейского комитета были единодушны в своём решении отказать эсэсовцу в его требовании. Они тут же были арестованы. Об этом мы узнаём из капиталь- ного труда "Чёрная книга" румынского историка Мататиа- са Карпа. У эсэсовского капитана Праста, помимо садистских на- клонностей, было ещё одно "хобби": он фотографировал евреев перед расстрелом, во время казни, трупы мужчин, женщин, стариков, детей во рвах, траншеях, расстрельных ямах. Страшные фотографии палача-изувера сохранились в фондах мемориального комплекса Яд ва-Шем и музея Ло- хамей ХаГетаот. На одном из фотодокументов тех кровавых дней мы ви- дим последний комитет еврейской общины Бельц за час до расстрела. Перед эсэсовской командой стоят: Шумер (Итамар) Цитерман, Иосиф Бройтман, Бернард Вальтер, Саша Диа- гот, Айзик Шехтман, Шмерл Шойхет, Бурэх Бланк, Сухер 24 Юрий Рашкован (Иссасхар)Ройтман, Шимон Гринберг, Авраам Крипс, Лей- биш Головатый, Яков Тененбойм. Нельзя без волнения смотреть на этих людей. С каким достоинством стоят они перед своими палачами в пред- смертныйчас!Недалекоотэсэсовскихмолодчиковнаходят- ся родственники членов еврейского комитета, которые с ужасом наблюдают за этой сценой, прощаясь с родными. Закономерен вопрос: каким образом стали известны подробности событий того июльского дня? Об этом расска- зал Бернард Вальтер. Я уже упоминал его как видного об- щественного деятеля города Бельц. К сказанному следует добавить, что Вальтер в довоенных Бельцах был владель- цем театра "Скала" и кинотеатра "Люкс". В последнюю ми- нуту перед расстрелом он был спасён румынским офице- ром и остался жив. В фондах Чрезвычайной государственной комиссии СССР имеется акт о совершённых немецко-румынскими оккупантами злодеяниях в городе Бельцы. Там говорится о расстреле двадцати пяти человек возле мельницы Иоффе, сожжении трёхсот женщин и детей в синагоге на улице Ки- шинёвской, расстреле двенадцати человек во дворе завода Переца, убийстве шести человек начальником румынской "сигуранцы" в подвале дома Иоффе на улице Ленинград- ской, расстреле трёхсот евреев в румынской жандармерии Слободзеи (здании, где до войны находился крестьянский Банк). Во дворе той же жандармерии были расстреляны позже ещё сто человек...Для нас представляет также инте- рес оценка действий "сигуранцы", жандармов, солдат ру- мынской армии германской службой безопасности. 25 Юрий Рашкован Из сообщения в Берлин начальника полиции безопас- ности СД 17-го июля 1941 года: "Совершенно секретно. Оперативный рапорт номер 25. Айнзацкоманда 10А за- держивается в Бельцах. Разрушения оказались более серь- езными, чем предполагалось ранее. Румынские солдаты, преднамеренно и непреднамеренно, устроили несколько пожаров. Возвратилась часть населения города, в котором перед его взятием было около 60 тысяч жителей, из них – 32 тысячи евреев. В последние дни снова имели место серьёзные эксцес- сы румынских солдат против евреев... Вечером 10-го июля румынские военные власти согнали вместе около четырёх- сот евреев различного возраста обоего пола, чтобы рас- стрелять их... У румын нет никакой системы обращения с евреями. Не может быть возражений против многочислен- ных казней евреев, если сами казни организованы надлежа- щим образом. Однако румыны обычно оставляют тела на месте расстрела и не закапывают их. 3а нарушение приказа полиции безопасности и за напа- дения на немецких военнослужащих в ходе карательной операции были уничтожены члены "Юденрата", а также другие евреи, всего 45 человек." Рапорт подписан штурмбанфюрером 3еетценом. 29-го июля из Бельц было послано в Берлин новое доне- сение, в котором обращалось внимание на то, что румыны продолжают массовые убийства евреев: "Румынская поли- ция в Бельцах и окрестностях действует беспощадно про- тив еврейского населения. Количество уничтоженных не может быть даже точно подсчитано..." 26 Юрий Рашкован Документы, хранящиеся в архиве музея "Яд ва-Шем" говорят о том, кто был хозяином в осуществлении пла- нов "окончательного решения еврейского вопроса" в Бес- сарабии. Руководители айнзацгруппы "Д" Отто Олендорф и зон- деркоманды 10A Зеетцен возлагают вину на румынские власти даже за бельцкие пожары в июле 1941 года. Совсем другое утверждают представители румынско- го режима тех лет. На процессе военных преступников в 1946 году в Бухаресте Ион Антонеску в своих показаниях говорил, что евреи из региона Бельц были интернированы немцами в лагерь недалеко от города, в лесу. Бельцы бы- ли полностью сожжены. Пожары спровоцированы еврея- ми: румыны были сильно настроены против них в связи с ролью, которую евреи сыграли во время советской оккуп- ации По немецкому плану шла подготовка к румынскому варианту "Святого Варфоломея". "В связи с этим, – продолжал Антонеску, – я решил вы- слать евреев из зоны движения к фронту резервов и колонн германских войск – в Северную Транснистрию". Из слов Антонеску следует, что поголовная депортация евреев Бельц и вообще всей Бессарабии в лагеря уничтоже- ния и гетто Транснистрии было актом их спасения, а роль спасителя принадлежала ему, Иону Антонеску. Но вот что говорил тот же Антонеску 17 июля 1941 го- да, выступая на совещании руководителей местной адми- нистрации, которое проводилось в Бельцах: "...ни одного еврея не оставить в сёлах и городах, всех интернировать в лагеря..." . 27 Юрий Рашкован После описанных погромов, расстрелов, массовых со- жжений бельцких евреев те, кто уцелел, были интерниро- ваны в лагерь села Рэуцэл, расположенный в нескольких километрах от Бельц. По состоянию на 31 августа там находились 706 муж- чин, 1469 женщин и 1160 детей. Всего 3235 евреев. Режим в лагере был жестоким и бесчеловечным. 28 сентября 1941 года оставшиеся в живых бельчане были угнаны из Рэуцэл в Маркулешты, а затем депортированы в Транснистрию. О том значении, которое придавало правительство Ру- мынии полному уничтожению евреев Бельц, говорит и такой факт: на все заседания совета министров Румынии, где обсуждалось положение в Бессарабии, приглашался примар Бельц того времени, Т. Арделяну. Если даже ориентироваться на статистику Антонеску, то можно себе представить масштабы Катастрофы бесса- рабского еврейства в Транснистрии. Из почти 80000 депор- тированных евреев Бессарабии, через Днестр были переве- зены 56000 человек. Независимые источники указывают на то, что уже к началу мая 1942 года в живых осталось только около 12000-и тысяч человек. Нашей семье (отцу Давиду, маме Чарне и мне) судьба уготовила испытать все ужасы лагерей и гетто. В конце ию- ня 1941 года мы бежали из Бельц. После месяца скитаний под непрерывными бомбёжками оказались в городе Код- ыма Одесской области. В конце июля туда ворвались части 11-ой германской армии. Командир 30-го армейского корпуса генерал Заль- 28 Юрий Рашкован мут в начале августа отдал приказ уничтожить всех евре- ев Кодымы. Акцию осуществили подразделения службы безопасности зондеркоманды СС 10А, а также 300 солдат и офицеров вермахта. Нам чудом удалось уцелеть. Бежав из Кодымы, мы по- пали в Ольгополь, а затем в Чечельник – место концентра- ции, массовой гибели евреев Бессарабии и Буковины. В конце августа – начале сентября 1941 года нас перегнали в гетто города Крыжополя, а 2-го декабря того же года в составе большой колонны узников мы были отправлены в концлагерь села Цыбулёвка. Этот лагерь входил в Ободов- скую зону массового уничтожения eвpeeв. Зима 1941-1942 годов была суровой. В коровник, рассчи- танный на несколько десятков голов скота, фашисты загна- ли около двух тысяч человек. Колючая проволока, охрана из жандармов и полицейских, никакой еды, повальный сыпной тиф... Это был настоящий ад! Отец организовал побег из лагеря, и нас спрятала семья украинского крестьянина Тудосия Литовчука. Хозяин, его жена, трое детей относились к нам с исключительной доб- ротой и душевностью. Мы находились в погребе под скот- ным сараем. В ночь на 18-е декабря хозяева взяли маму и меня к се- бе в хату. Шла подготовка к празднику Святого Николая, Они решили нас обогреть, угостить. Неожиданно началась облава. Когда жандармы и полицаи начали стучать в дверь, Ольга Литовчук спрятала меня на русской печи рядом со своими детьми. Мама же стала у широкой двери, которая её прикрывала. Ворвавшись в дом, фашисты начали бить 29 Юрий Рашкован Ольгу Литовчук, требовали указать, где она спрятала евре- ев. Но женщина нас не выдала. После этого мы бежали в местечко Жабокрич Крыжо- польского района Винницкой области. Как стало известно позднее, в этом гетто были расстреляны более 500 человек. С 19 декабря 1941 года по 15 марта 1944-го мы находились в гетто Жабокрич. 28 января 1942 года от тифа скончался отец. Мы с мамой также переболели сыпняком, но выжи- ли. Мама умела шить, научила меня ремеслу. Это нас и спасло. Одним из чудес, позволившим евреям выжить в лаге- рях и гетто Транснистрии, было разрешение работать. Со- хранялись гетто, колючая проволока, продолжались рас- стрелы, поrpoмы, издевательства. Но и в этих условиях, под ежедневным страхом смерти, евреи шили и ремонти- ровали одежду, обувь, головные уборы, изготовляли боч- ки, мыло... А какие мастера работали в Жабокриче! В тех невероят- ных условиях, при полном отсутствии сырья, мастеровые люди умудрялись производить превосходные товары. По сей день помню прекрасного скорняка Шмулевича, делавшего отличные дублёнки; резника, отца двух краса- виц дочерей, Геллера, который стал мыловаром; мельника Шварца, человека феноменальной силы. Еврейские головы и "золотые руки" умельцев делали всё возможное и невоз- можное для спасения своих семей от смерти. Но самым главным, на мой взгляд, была забота о духов- ном воспитании детей, молодёжи. Раввин из Липкан (к со- жалению, я не знаю его фамилии) стал обучать нас, маль- 30 Юрий Рашкован чиков, достигших 13-ти лет, молитвам, чтобы мы могли говорить "кадиш" в память о погибших родителях. Самые тёплые воспоминания сохранились у меня о се- мье Янкеля Готта из города Рэдэуц, что в южной Буковине. Две его дочери стали готовить нас, малышей, к школе. Осо- бенно им удавалось преподавание французского и немецко- го языков, которыми они владели в совершенстве. 3нания, полученные мною по французскому языку на уроках двух подвижниц, послужили в дальнейшем основой для изуче- ния этого языка в средней школе, университете и сдачи эк- заменана кандидатский минимум. Великая заслуга этих и многих других подвижников за- ключалась в том, что они предотвратили деморализацию узников гетто в самый трудный период жизни, пробуж- дали веру в то, что поражение нацистов неминуемо. Это было, на мой взгляд, самым великим делом. Мне приходи- лось видеть, как люди, потерявшие вкус к жизни в тех экс- тремальных условиях, погибали... С сентября 1943 по март 1944 года меня трижды брали на работу к немцам. В таких случаях надежда на возвраше- ние в гетто была минимальной. Первый раз в декабре 1943 года нас вернули в Жабокрич по настоянию румынских властей. Второй раз меня взяли на строительство укрепле- ний в самом Жабокриче в январе-феврале 1944 года. Через местечко проходила стратегическая дорога из Умани на Ямполь – Сороки – Бельцы – Яссы. Работали мы в подраз- делении инженерных войск вермахта. В один из дней февраля 1944 года немцы среди бела дня без предварительной подготовки вдруг сели в машины 31 Юрий Рашкован и, оставив часть техники, покинули Жабокрич. Мы с изум- лением наблюдали за их поспешным отъездом. К вечеру жандармы привели нас обратно в гетто. 13 марта в третий раз меня взяли на работу. Пришлось вытаскивать из грязи три немецких грузовика. Пока мы, евреи, занимались этим делом, на горе соседнего села появились несколько телег с немцами. Они что-то сказали офицеру, и вся группа нем- цев, бросив грузовики, поспешно удалилась. То были по- следние гитлеровцы, которых мне пришлось видеть. 15 марта 1944 года Жабокрич был освобождён частями Красной Армии... 32 Абрам Самойлов Абрам Самойлов МЕСТЕЧКО ЮНОСТИ МОЕЙ Местечка, о котором пойдёт речь, уже давно нет. Дол- гие годы евреи строили и благоустраивали родное местеч- ко, а немцы превратили его в прах. На этом месте за 40 лет после окончания войны возник современный многоэтажный город, сохранивший назва- ние исчезнувшего местечка Бельцы. Вспоминая родное местечко, атмосферу, в которой я вы- рос, я вижу все так ярко, так детально, как будто это было вчера, а ведь прошло уже столько лет... Сегодня почти не найти следов, свидетельствующих о том, что в недалёком прошлом здесь находилось старое местечко с покосившимися, плотно прижатыми друг к дру- гу домами. Пыльное, болотистое, но всеми любимое место на Земле, о котором поёт душевная мелодия на простые, добрые слова: «Майн штэйтеле Бэлц». Где бы евреи ни жи- ли, знающие и не знающие идиш, они с особым удовольст- вием поют эту песню. 33 Абрам Самойлов Наш район, от собора св. Николая до моста через ре- ку Реут, состоял из двух параллельных улиц (в советское время – Ленина и Ленинградской) с прилегающими к ним закоулками. Это был самый старый участок городка. На этом промежутке улиц красовались только два ка- менных здания. На правой стороне – двухэтажный дом с балконом, в котором находился магазин косметических то- варов Визмана и на другой стороне улицы – дом с полупод- вальным помещением, где находилась мастерская хозяина, занимающегося выпечкой сладких пушистых булочек и го- рячих бубликов. Рано утром и вечером над городком витал приятный аромат свежей выпечки и возгласы продавцов: «Горячие бублики!». Память об этих временах у меня всегда ассоциируется со спокойным, зимним утром и домами, накрытыми снеж- ным ковром. Из-за скученности строений в нашем районе квартиры были мало освещены, что вынудило ряд жильцов сделать окна в потолке. Все торговые точки находились на правой стороне ули- цы, где в каждом доме парадная комната служила лавкой. Тут работали три пекарни – Либера Портного, Шама Га- за и Шломо Лиса, небольшой пивоваренный завод Дордика и цех по производству газированной воды Ицика Тепера. На противоположной стороне улицы большинство жи- телей были мастеровыми и у всех имелись прозвища. Все работы они делали прямо на улице, перед их домами, на самодельных станках и нехитрым инструментом. 34 Абрам Самойлов Мойше бондарь вручную из дубовых брусков мастерил бочки. Бурих Ротарь в таких же условиях изготовлял коле- са. А Мойше Коваль клепал лошадям новые подковы. Пинхас Черкес, всеми уважаемый житель нашего рай- она, торговал горюче-смазочными материалами, в основ- ном керосином и дегтем для смазки кожи. Мендель Котел торговал кипятком, в основном, по субботам, когда евреям запрещено было зажигать огонь. На перекрестке с переулком находился мучной ба- зар. В доме на углу Мотл Кырлан торговал вином на роз- лив, и в корчме всегда стоял противный запах винного перегара и чеснока. Отсюда переулок уходил до Сенной площади у Киши- невского моста, где в шатрах жили цыгане. От корчмы до цыган проезжая часть была не мощёная, всегда грязная. В летнее время здесь торговали вареными початками кукурузы и бахчевыми. Огрызки кукурузы и ко- журу бахчевых бросали куда попало, и в них рылись бродя- чие свиньи цыган. На левой стороне улицы Ленинградской, за углом, на- ходилась еврейская баня и миква, а дальше, вплоть до ев- рейского кладбища, паслись коровы, козы и овцы местеч- ковых хозяйств. Дойная корова или коза были обязательным атрибутом каждого хозяйства нашего района, потому что молочные продукты можно было приобрести только на рынке и толь- ко в базарные дни. Помню, как утром провожали коров на пастбище, а ве- чером они возвращались домой гуртом, вваливались на 35 Абрам Самойлов улицы, затрудняя на какое-то время движение транспорта. Одних кормилиц с ценным грузом хозяева встречали, дру- гие сами головой распахивали ворота и заходили не в стой- ло, а становились там, где их обычно доили. В ожидании отёла мои родители внимательно следили за поведением Маши (так звали нашу корову). В стойле убрано и Маша, чистая, на свежей подстилке, глядит на своих хозяев. Мама говорила, что у Маши взгляд человече- ский, она чувствует нашу заботу и благодарна за неё. Последние ночи мама спала мало, с фонарём ходила в стойло навещать Машу. Когда возвращалась, папа спраши- вал: «Ну что?». «Пока ничего» – отвечала она и ложилась отдохнуть. Папа всегда вставал рано. В тот день, проснувшись, он вышел во двор и, зайдя в стойло, увидел Машу, облизывав- шую только что появившегося на свет теленка. В этот день в нашем доме был праздник. Помню, когда мне исполнилось 7 лет, мама одела на меня талес и с соседским мальчиком Нуней отправила в хедер. Меня встретил ребе Идл, хозяин хедера. Это был старый человек с плохим зрением, в овальных очках с тол- стыми линзами. Он спросил, как меня зовут и, показав на ребе Лейзера, своего помощника, сказал: «Он будет с то- бой заниматься». Сын ребе Лейзера – Элкана Маргулис сегодня является профессором истории в Иерусалимском Университете. Я неохотно ходил в хедер из-за страха перед хулиганом, терроризировавшего всех учеников. Звали его Пейся, и был он самым рослым, а я – самым маленьким. Он меня не оби- 36 Абрам Самойлов жал, но я его боялся. Вечно от него пахло чесноком. Этим противным запахом он отравлял воздух в небольших поме- щениях хедера. Проучился я у ребе Лейзера два сезона (по 6 месяцев), после чего перешел в частную школу на идиш, где преподавали не только чтение, но и письмо. Через год я поступил в государственную начальную четырёхгодич- ную школу, где директором был Треля. В школе я подружился с Мойше Левиным – парнем из бедной семьи портного. После окончания школы он не про- должил учёбу, а начал работать, чтобы помогать семье, находившейся в тяжёлом материальном положении. Он по- ступил учеником в типографию Григорьева. Освоив спец- иальность наборщика, он в 1935 году уехал в Бухарест и поступил работать в типографию газеты «Адеверул-Дими- няца». (Утренняя правда) Вскоре его заметки стали появляться в еженедельнике об освободительной борьбе народов Африки. Позже он стал активно участвовать в работе еженедельника «Кувын- тул Либер» (Свободное слово), главным редактором кото- рого был Тудор -Теодореску Брониште. Мне запомнились некоторые заголовки его очерков: «Герой Таненберга» – о Гинденбурге, «Последний разоча- рованный» – об Андре Жиде. Очерки о работе конгресса профсоюзов, проходившего в то время в Лондоне, на кото- ром Левин присутствовал в качестве корреспондента. В период второй мировой войны Мойше Левин нахо- дился в трудовом лагере в Трансильвании. После выхода румын из войны он возвращается в Бухарест и включается в политическую жизнь новой Румынии. 37 Абрам Самойлов В 1948 году, когда образовалось еврейское государство, Мойше Левин находился в Италии в качестве посла Румын- ского правительства, возглавляемого Петру Гроза. Мойше Левин понял, что с возникновением еврейского государства началась новая эра в истории еврейского наро- да, и осуществил свою сокровенную мечту – жить в сво- ем государстве. Он без промедления оставил престижную должность посла и перебрался из Италии в Израиль. В Израиле он сразу взялся за любимое дело – журнали- стику. Организовал и начал печатать еженедельник «Вяца ностра» (Наша жизь) на румынском языке. Талантливый журналист-самоучка, остроумный, вла- деющий в совершенстве румынским языком, он умер в 1967 году после тяжелой болезни в Тель-Авиве, а создан- ная им газета продолжает печататься. В гимназии им. «Ион Крянга», куда я поступил после начальной школы, директором был некто Валуца. Мужчи- на лет за пятьдесят, приятной наружности, ростом выше среднего, с бородкой лопаткой, поросшей сединой. А его помощником работал преподаватель румынского языка и литературы, молодой человек, член фашистской национа- листической партии кузистов Петру Стати. Помню, в 1937 году, когда партия кузистов в союзе с националистом Ок- тавианом Гога пришли к власти, бельцкие кузисты, под во- дительством своего местного главаря Новицкого, прошли триумфальным маршем по главной улице Бельц. Мне запомнились два гимназиста: Леонид Ойгенштей (Леонте Рэуту) и Бенцион Тумаркин (мой ровесник). Пер- 38 Абрам Самойлов вый впоследствии стал юристом и коммунистом, был чле- ном центрального комитета компартии Румынии. Он ушёл из политической жизни, после того, как Старший Брат (СССР) обвинил его в космополитизме. Бенцион, маленький, невзрачный человечек из бедной семьи (отец занимался ремонтом калош). Он преуспевал среди учащихся нашего класса, сидел за партой в первом ряду, чтобы быть на виду у преподавателей, уважением которых пользовался всегда. Материальное положение семьи вынудило молодого человека подзарабатывать част- ными уроками. В 1932 году органы Румынской Сигуранцы арестовали Бенциона, как руководителя подпольной молодежной ком- мунистической организации «Красный школьник». Отец одной из его учениц, состоятельный предприниматель Ли- бер Портной, выкупил будущего зятя у Сигуранцы, сосва- тал их втихаря и контрабандным путем переправил в Со- ветский Союз. Там, за Днестром, Бенцион сумел доказать братьям по оружию, кто он такой. В царстве, провозгласившем брат- ство народов и воспевавшем: «кто был никем, тот станет всем», руководителя «Красного школьника» почему-то не репрессировали, он продолжал учиться и стал врачом. Ос- тальных перебежчиков засылали без суда в дальние лагеря Коми АССР, на сажевые заводы сроком на 10 лет, по статье «ПШ» (подозрение в шпионаже). После моего ухода из хедера я долгое время страши- лу Пейсю не встречал, а увидел его уже совсем взрослым 39 Абрам Самойлов мужчиной. Высокий, широкоплечий, с тяжелой походкой и суровым одноглазым лицом, он прозывался теперь Пей- ся Лобер. Всегда свежевыбритый и скромно одетый, он не пьянствовал, не хулиганил и не работал. Никого не оби- жал, хотел только, чтобы его боялись. В 1940 году он ис- чез, потому что в социалистическом государстве работать обязаны были все. В том же 1940 году исчез другой, тоже всем известный молодой человек, звали которого Ицикл, младший сын бан- щицы в микве. У старушки было два сына: Голд и Ицик. Старший был глухой, но трудолюбивый, а младший – выродок и бандит. Работать он не хотел, воровал, его арестовывали – он от- сиживал срок и снова попадался, хулиганил бесстрашно, отчаянно лез в драку с явно превосходящими его по силе. Ничто его не пугало, жизнью он не дорожил, был весь из- резан в драках, с глубоким шрамом на левой щеке. Ицик был среднего роста, плотного телосложения, все- гда свежевыбрит, волосы подстрижены под машинку. Из- под кепки, натянутой низко на лоб, глядели светлые колю- чие глаза хищника. Ходил он всегда один большими шага- ми и блатной походкой, и вечно торопился. Переставляя ноги, он одновременно дергал плечами. Говорили, что в кражах он лично не участвовал, зато мог посоветовать потерпевшим, как найти украденные ве- щи. Люди не обращались в полицию, пока не узнавали мне- ние Ицика. Если он признавал, что с делом знаком, вопрос решался мирно. Он был сговорчив и доброжелателен, дого- ворится с ним было легко. 40 Абрам Самойлов Вспоминается случай на ярмарке: Ицику приглянулась серая каракулевая шапка на голове деревенского мужика. Он схватил кучму и напялил человеку на голову свою кеп- ку. Хозяин улыбнулся, считая это шуткой, но убедившись, что Ицик и не думал шутить, полез в драку. Тут же вмеша- лись, находившиеся поблизости два полицейских. Они зна- ли Ицика и стали его просить отдать шапку по-хорошему. Но хулиган не унимался. Они хватали его за руки, умоляя: «Ицик, не бей...». Вором по призванию и мастером своего дела был и кар- манщик Дудл Вайнштейн, младший сын портного из се- ла Кожба на севере Молдовы. Старший брат, рожденный инвалидом, стал писателем-идишистом под псевдонимом Цви Кажбер. Дудл был интересный мужчина – стройный, аккуратно одетый, всегда в шляпе. Всегда один, он не бродяжничал и алкоголем не увлекался. Когда он появлялся на ярмарке, люди шарахались от него в стороны, особенно деревенские – основная его добыча. Полицейские его знали, он их не ос- терегался, а они не мешали ему работать. Если попадался, то не оказывал ни малейшего сопротивления блюстителям порядка и покорялся закону. Попадал в заключение ненадо- лго и, освободившись, продолжал заниматься своим хоб- би. В 1940 году на ярмарке стало спокойнее – Дудл исчез. Его признали социально-неблагонадежным элементом. В начале 30-х годов прошлого столетия в нашем ма- леньком городке произошел вопиющий криминальный 41 Абрам Самойлов случай – убили начальника уголовного розыска Бельцкой полиции, капитана Споялова. А получилось это так. У нас появился «гастролёр» – бандит высшей категории, кото- рый наводил страх на жителей городка. Все силы полиции были брошены на поиски бандита. Наконец, разведка установила, что злодей скрывается по улице Кишиневской. Отряд полицейских под командовани- ем лично капитана Споялова оцепил район и начал проче- сывать каждый дом от улицы Ленина вниз к Кишиневско- му мосту. Убедившись, что бандит находится в корчме, из кото- рой он всех выгнал, Споялов подошел близко к двери и призвал его сдаться. В противном случае начнётся штурм дома. В это время изнутри раздался выстрел и комиссар упал. По дороге в больницу он скончался. 42 Абрам Самойлов СНЕГ КОРИЧНЕВОГО ЦВЕТА. Случилось это зимой. Всю ночь природа стелила удиви- тельный ковёр из обильно падающих крупных снежинок. К утру снегопад прекратился, стояла тишина. Легко дыша- лось кристально чистым воздухом, и ослепляла белизна под голубым куполом неба. Вдруг на город стала опускаться туча коричневого цве- та, яркое солнце помутнело, и видимость на улице ухудши- лась. Постепенно снежный покров покрылся слоем корич- невой пыли. Люди не понимали в чем дело. Начались вол- нения. Как всегда в кризисных ситуациях, соседи пришли за советом к уважаемому и самому толковому жителю на- шей улицы Пинхасу Черкесу. Помню, Пинхас высокий, ху- дощавый, с редкой бородкой и шляпой на голове, окружен- ный перепуганными людьми, ожидавшими от него ответа на вопрос: «Что это значит?». Пинхас задумчиво глядел вверх на небо, но неба было невидно. 43 Абрам Самойлов Наконец, он промолвил: «Всевышний нам о чем-то го- ворит, но подождём до утра». Во второй половине дня на улице посветлело, воздух стал прозрачнее, лучи солнца прорезали кирпичный зана- вес, и показалось голубое небо. В природе все нормализова- лось, только снег стал другого цвета. Газета сообщила, что занесенная в наши края пыль кир- пичного цвета вулканического происхождения и что опас- ности для жизни она не представляет. Люди успокоились 44 Абрам Самойлов ЛУНА В те же годы случилось второе происшествие. Тихий летний вечер, на улице еще слышны были голоса играю- щих ребят. Вдруг кто-то заметил, что луна уменьшилась. Тут же взоры всех заботливо устремились ввысь. Убедив- шись, что светящее небесное тело действительно сокраща- ется, люди зашумели. Соседи в тревоге обступили Пинха- са, и посыпались вопросы: «Что же будет, если луна погас- нет?». Пинхас глянул на луну и шепнул: «На сам деле, она стала меньше». Он хотел сказать людям что-то утешител- ьное, ведь они волнуются, но не смел, потому что сам не понимал, что происходит. Была уже поздняя ночь, но люди не расходились, жда- ли, что же скажет Пинхас. Наконец, он начал: «Дорогие мои, Бог нам о чем-то говорит, но подождем до утра». Кто-то из шутников продолжил: «Если луна переста- нет светить, будем пока пользоваться керосиновыми лампами». 45 Абрам Самойлов Наконец, все присутствующие, уставившиеся в небо, заметили, что луна выходит из укрытия и снова светит людям. Вскоре тени вернулись на землю, и люди, ус- покоившись, разошлись. Рано утром 22 июня 1941 года от взрывов мощных бомб, сброшенных на стройплощадку аэродрома в селе Сынгуряны, содрогнулась Земля. Началась война, предве- щавшая начало конца родного местечка. 46 Лазарь Любарский Лазарь Любарский МОЙ ШТЭТЭЛЭ БЭЛЦ Наверное, каждый из тех, кто возвращается с Шолом- Алейхемоской ярмарки, прокручивает для себя свой "Хеш- бон нефеш" (подведение итогов), моделирует по-новому зигзаги и повороты своей жизни, распрямляя и выравн- ивая в ней некоторые углы, или конструируя иначе её мар- шруты. Я родился в Бельцах 9-го мая 1926 года, то есть ровно за 19 лет до победного дня Второй Мировой Войны. А забрёл сюда какой-то далёкий мой предок (уж в ка- ком поколении не знаю), унесший ноги из местечка "Лю- бар" на Волынщине, за что и нарекли его фамилией Любар- ский. Не без ответственности могу заявить: без Бельцкой "ду- ховности", которую впитал с молоком матери, без "Штет- ла” как многовекового образа жизни, не было бы той лич- ности, которая сформировалась во мне и стала мной. Итак, я родился в Бельцах на улице "Примарул Анджу- лович", которую в советское время называли "Кишинев- 47 Лазарь Любарский ской". Это была типично еврейская улица, как, впрочем, и большая часть города – с идишскими шумом, ажиотажем, манерами, одеждой... Тыльная часть нашего двора выходи- ла на "Майдан", огромный пустырь, который каждый втор- ник заполнялся базарной пестротой и сутолокой со всей округи. В другие дни летом мальчуганы гоняли здесь фут- бол, зачастую пользуясь по бедности маленьким игрушеч- ным мячом, а воротами служили пара камней или рубаш- ки игроков. Иногда наведывалась знаменитая на всю Бессарабию футбольная команда "Маккаби", где блистали виртуозы мяча братья Шалом и Моня Глейзеры. Они приносили раз- борные ворота и сетки, и мы, мальчишки, смотрели на их тренировки с неподдельным обожанием. Основная еврейская масса состояла из бедных ремес- ленников. Меховщики шапочники, сапожники, шорники, кузнецы, жестянщики, каменщики, плотники, печники, бондари и много других. Я, например, любил иногда по- долгу простаивать и наблюдать за тем, как подковывают лошадей, или как мастерят повозки или выделывают жес- тяные изделия. Я любовался мастерством ремесленников и... опаздывал в школу. Беднее всех были люди, которые не имели специаль- ности, готовые за гроши выполнять любую работу, какой бы тяжелой и непривлекательной она ни была: всякие там грузчики, распиловщики дров, водовозы, разносчики. Зрительная память хранит много образов таких лю- дей, молчаливых или шумливых, острословов и сквер- нословов, ругателей и поносителей. Я помню их натру- 48 Лазарь Любарский женные морщинистые руки с огромными грязными ку- лачищами... У большинства из них были прозвища, порой звучные, порой не очень, в соответствии с личностью или характе- ром, издаваемыми запахами, сварливостью, привычками, внешностью. Например – водовоз Лейб "Тухэс" (задница), Гедали "дёр Тойбер" (глухой) . Имелись и известные на весь город "выдающиеся личности": "Сонька Пук" и "Алек- са-небун" (сумасшедший), которые шатались по улицам, что-то бормоча, что-то напевая, задевая прохожих, пресле- дуемые улюлюканьем мальчишек. Вспоминается цыган, скрипач-виртуоз, в совершенстве говоривший на идиш , одетый с иголочки, с блестящими набриолиненными волосами, в зеркально начищенных са- погах. Летними вечерами по субботам он шёл от дома к дому и исполнял весёлые клейзмерские мотивы. Маршрут его передвижения был: Кишинёвский мост – Собор. Звали его: "Цыганский барон". По узкому переулку, который был напротив нашего до- ма, каждый день утиным строем проводили мальчишек из бедных семей в хедеры на Кожухарскую улицу, а иногда и на традиционные благотворительные обряды угощения при обрезаниях новорожденных. Какой радостью свети- лись тогда лица ребятишек, возвращавшихся с кулёчками сладостей и лейкэлэх! Или вот другая картинка. Шмил, толкающий тачку с овощами и фруктами, распевающий сатирические купле- ты собственного сочинения: "Яблоки и груши, у Хайкалэ (реальная сварливая особа) голова, да усушится». (Идиш- 49 Лазарь Любарский ский оригинал: "эпл ун барн, ба Хайкалэн зол дер коп упдарн"). Напротив нас жила "бой-баба", кило этак на 150, по имени Фейгалэ (птичка). Её языка боялась вся улица. Муж этой дамы по ночам занимался отхожим промыслом: две клячи, бочка на колесах и выгребное ведро на длинной пал- ке – все орудия его промысла. Под утро он с грохотом воз- вращался домой, оставляя вокруг себя на несколько часов невыносимые запахи и зримые следы своей деятельности. Рядом с Фейгалэ, в маленьком деревянном домике, проживала пожилая пара. Они продавали по дешёвке на розлив спирт. Пьяницы брали спирт в долг. С ними жила внучка, моя одноклассница и подруга. Зимней ночью 1938 года грабители убили стариков, а де- вочке чудом удалось спастись, притаившись под одеялом. На рассвете её душераздирающий крик разбудил улицу. Часа через два конные сани увозили два трупа, накрытые окровавленными простынями. А в самый полдень того же дня, со стороны Кишинев- ского моста по направлению к центру прошагали сотни сторонников господина Куза (предводителя румынских фашистов) и его наместника в Бельцах – Новицкого. Этот фашистский марш невидимо увязал в одну нить ночное кровавое убийство с надвигающейся трагедией, которая наступила через несколько лет. Часть майдана каждое лето становилась ареной пере- движных аттракционов, мотоциклетных гонок по вер- тикальной стене, всяческих качелей и цирков Шапито. Большим успехом пользовались выступления борцов-тя- 50 Лазарь Любарский желовесов и силачей. Мой отец, который сам с легкостью поднимал и играл двухпудовыми гирями, был большим любителем таких представлений и неизменно брал меня с собой. Так я впервые увидел чемпионов мира Ивана Заикина и Ивана Поддубного. В парадных шествиях они обычно выходили на манеж-ковер при всех своих регалиях. Заклю- чительные схватки они оба почти всегда снисходительно заканчивали вничью, так как соперниками были местные "силачи". Здесь же я увидел дебют бельчанина Пети Горба- ча, который после войны стал чемпионом Молдавии и уча- стником Всесоюзных чемпионатов по борьбе. Другими летними "гостями " на Майдане были цыгане. С шумом и гамом раскидывали они шатры позади нашего дома. Раздутые меха, изрыгающие огненные искры в не- бо, и звон наковален оповещали весь город, что открылось производство кованых изделий, что за монету вам споют и спляшут, и, если "позолотить ручку", вы узнаете то, что обязательно сбудется, и что... вообще "держи ухо востро, а дверь закрытой"... Спустя какое-то время они столь же неожиданно исче- зали, и, наверное, по какому-то цыганскому соглашению, на этом же самом месте появлялся новый табор. Предводитель одного из таких таборов был дружен с моим отцом. Едва успев появиться, Димитер, так звали цы- гана, стучал в наши ворота и кричал: — Мошку-брат! Выйди к Димитеру-брату! Огромный, с головой как у Карла Маркса, раскрывал он свои объятия, и они по-борцовски крепко обнимались. 51 Лазарь Любарский Затем долго калякали "за жизнь", а я, завороженный живо- писным двойником Робинзона Крузо, слушал его сочные рассказы о цыганских странствиях. Увидел я его еще один раз после войны, в 1947 году. Цы- ганской почтой узнав о том, что и отец выжил, он примчал- ся издалека, чтобы повидаться. Постаревший, поникший, чудом спасшийся от цыганского истребления, со слезами на глазах говорил он о трагедии его соплеменников, подоб- ной нашей... Несмотря на ограничения в правах, на бытовой антисе- митизм, на нарастающее влияние фашизма в 30-х годах, в еврейской среде сохранялись свои устои, традиции, куль- тура, религия. Была своя система образования: хедеры, школа, гимназия, профессиональная подготовка. Имелись молодежные организации: "Хашомер Хацаир", "Гордония", "Маккаби" и другие. Проводилась трудовая подготовка к репатриации в Страну Израиля, а именно, обучение моло- дежи сельскохозяйственному труду на сельхозферме "Ма- сада" за городом, которую детвора навещала в праздник Лаг Ба Омер. Ну и, наконец, с десяток синагог, в том числе сословных. Вот некоторые фамилии весьма авторитетных и почи- таемых бельчан: Липсон, Брестечко, Шенкер, Розентулер, Гурфель, Красюк, Йоффе, Глейзер, Паверман и многие другие. В воспоминаниях моего раннего детства много картин тяжелого труда, материальной нужды большинства окру- жающего населения. Вместе с этим, моя семья была сред- него достатка, и я учился в еврейской гимназии, которая 52 Лазарь Любарский относилась к просветительно-культурной организации "Тарбут", и где плата за обучение была довольно высокой. Гимназия была создана и открыта в 1917 году, по типу знаменитой гимназии "Герцлия" в Яфо. Целью обучающей системы являлось возрождение языка иврит. Но кроме ив- рита и Танаха, многие предметы светского образования также преподавались на древнееврейском языке, как тогда называли иврит. Бельцкая гимназия имела государствен- ный статус, выпускники имели право продолжать после- дующее образование в университете. Восемь лет моего обучения прошли в этом заведении, знаменитом на всю Бессарабию и далеко за её пределами. Назову имена учителей, которые оставили неизглади- мый след в памяти. Они были не только просветителями, но и воспитателями. Глейбман – вел математику, Хершку Давид и Гафтер – преподавали физику, Бикель, Кармелин, Якобсон–лингвисты, Килимник, Лангерман, Бурд–обуча- ли ивриту, Ткаченко – музыке, Грузман – географии, Кац – директор школы... Особо отмечу учителя рисования Лазаря Дубиновско- го, получившего после войны признание как выдающегося скульптора. Исполненный Дубиновским занавес для акто- вого зала гимназии на библейскую тему "О всеобщем бла- годенствии" остался в моей памяти на всю жизнь. Картина как бы воплощала для всех пророчество еврейского наро- да миру. Приведу её тематическую основу, стих шестой, глава одиннадцатая Пророка Исайи: "И волк будет жить рядом с агнцем, и Леопард будет лежать рядом с Козленком; и 53 Лазарь Любарский Телец и молодой Лев, и Вол будут вместе, и Маленький Мальчик будет водить их". Много лет спустя попался мне газетный снимок "Кар- тины будущего" художника В. Штрута, и я узнал в ней занавес Дубиновского, но с разницей… У Дубиновского исполнение было в масле, красочно, в выразительной ма- нере, и производило глубокое впечатление – не сравнить с плоским черно-белым снимком с картины Штрута. Тем не менее, этот снимок я храню как дорогое напоминание о своих школьных годах. В 15 лет, в первый день войны, я впервые покинул родной город. До этого я ни разу не бывал вне его пределов. Бельцы были моим "миром и мирозданием". И это у меня осталось на всю жизнь. И сегодня, где бы я ни оказался, я "явственно" шагаю по родным Бельцам... Бегство из горящего города, от разбоя преследующих нас "доброжелателей", долгий путь на восток, проезд со множеством пересадок товарняками – и, наконец, мы в Казахстане, в 500-х километрах от Алма-Аты, в колхозе. Ранее все мои агрикультурные представления преломлялись на ферме "Масада" вблизи Бельц, где проходили подготовку халуцим – пионеры – перед выездом в Палестину. И то, на что я в "Масаде" смотрел с любовью: лошади, плуг, угодья, песни вечерами у костра... воплотилось в реальную жизнь, в которой я почувствовал себя "халуцом"! Ведь всего за год до этого я по-детски, романтически мечтал о киббуце...! Тогда у меня не было сомнений, что лишь время отделяет меня от этого. 54 Лазарь Любарский Два года я был киббуцником в колхозе, а по достижении 17 лет в 1943 году стал курсантом Фрунзенского авиаучилища радиоспециалистов. И здесь, впервые одев военную "робу", я как бы вступил в то "ополчение", которое молодые еврейские бельчане организовали при отступлении румын из Бессарабии (июнь 1940 г.) для самообороны от кузистов и мародёров. Безуспешно просил я тогда (14-ний мальчик) активиста ополчения, нашего соседа, здоровенного 20-летнего парня Мики Бурштейна взять меня к себе, когда он доверительно- гордо демонстрировал мне пистолет под пиджаком! Когда я приехал в Бельцы в 1947 году в свой первый армейский отпуск, я узнал, что следы всей семьи Мики пропали бесследно... Полугодовые курсы штурмана-радиста, и я в лётном составе 3-го Виленского авиаполка 10-й гвардейской авиадивизии. Прифронтовые аэродромы. На самолётах Ли-2, а затем С-47, мы совершали непрерывные полёты: вывозили раненых, высокопоставленных пленных с их штабной документацией, подвозили личный состав и амуницию. Иногда садились на только что отбитые "полосы", вокруг которых ещё дымилась война... Кончилась война. У меня – 8 классов Бельцкой гимназии...Случайноевоенноеприобщениекпрестижному "радио" направило меня на продолжение этого пути. Получив аттестат зрелости в школе рабочей молодёжи Внуковской послевоенной авиабазы, я стал в 1948 году студентом радиофакультета Одесского института связи, в нескольких часах езды от Бельц. 55 Лазарь Любарский В 1947 году я приехал в армейский отпуск в Бельцы, куда мои родители вернулись из эвакуации сразу после войны. Из довоенного окружения осталось не более десяти процентов евреев, но в город приехали и обосновались в нём тысячи евреев из местечек и сёл. В домах продолжали ещё говорить на идиш, хотя дети, выросшие в эвакуации, уже отвечали по-русски... Никаких еврейских организаций в городе не было. Еврейскую школу не открыли из-за "ненадобности в таковой". В единственной синагоге (из десятка довоенных) царила подозрительность, атмосфера страха. Имелся лишь один свиток Торы, редко у кого был молитвенник. От былой атмосферы святости и уюта не осталось и следа Еврейское кладбище было разгромлено весьма заметно, много памятников разрушено. Я с трепетом ехал в отпуск из подмосковной авиабазы. И хотя я видел Бельцы в огне первого дня войны и в тот же день повзрослел, но и шесть лет спустя я ещё грезил увидеть тот живой город с гуляниями в центре, с толпами возле кинотеатров, с весёлыми лицами, с той особой атмосферой субботы и праздников, с озорными ребятишками, звонко говорящими на идиш. Но траур, неустроенность царили повсеместно. Следы пожарищ, разбитые улицы... Руководители – приезжие русские, их заместители – молодые выдвиженцы из местных. По городу расхаживал участковый милиционер в офицерских погонах без звёздочек – мой единственный соученик Сёма Койфман. 56 Лазарь Любарский Я ходил по старым, памятным сердцу бельчанина местам... Вот мельница Липсона. Из трубы ещё вылетают искры с дымом, но примыкающий садик, куда нас водили на еврейские праздники, вырублен, запущен. Вот домик, где жила семья известного маккабиста, гимнаста и футболиста Авраама Эрлиха. Его семья погибла. Авраам прошёл всю войну, вернулся с наградами, но уехал подальше от трагических для него мест. А в том доме жил учитель Вишняк. Он умер в лагере, не дождавшись депортации. На углу когда-то была бакалейная лавка Занвела... Руины звучали в моей памяти именами Башеривкер, Репетур, Кушнир, Скаянский, Гельман, Керницкий, Беленький... Я снял свою слишком парадную для этой атмосферы лётную форму. В августе 1948 года, перед началом занятий в Одесском институте связи, я снова приехал в Бельцы на две недели. Хорошо было побывать дома, пообщаться с родителями. Но новые чёрные тучи уже сгущались над моими соплеменникам и, в частности, над нашей семьёй. Близилась полоса борьбы против "Космополитизма", кампании против, якобы, "низкопоклонства перед западом", переросшей в шельмование учёных и деятелей искусства. А в Бессарабии готовился ещё и второй этап депортации тех, кого война помешала депортировать в 1941 году. Когда я приехал в Бельцы после первого года учёбы, переполненный товарный "телятник" стоял на запасном пути Северного вокзала. Мне, как участнику 57 Лазарь Любарский войны, удалось попасть на приём к генералу КГБ Гусеву. Увидев мои документы, он цинично заявил: "Я советую вам уносить скорее ноги, иначе, неровен час..." С вокзальной площади я увидел товарняк с тысячами бельчан, уходящий в Сибирь, на лесоповал. Мои родители вернулись шесть лет спустя, в 1955 году. Им разрешили вернуться, но не реабилитировали, так как они не были поражены в правах. Они считались лишь переселенцами. В Сибири они даже голосовали на выборах в Верховный Совет. Каштановая Одесса явилась мне во всей своей красе и своеобразии, с наполовину еврейским (в ту пору) населением и абсолютно еврейскими (бени-криковскими) интонациями и манерами. Но её "еврейскость" оказалась вне моих представлений: никаких еврейских учреждений – школы, театра, клуба... мои сверстники не знают языка... Впервые после Бельц, эвакуации и армии, я увидел проблему в своей динамике, вымощенную дорогу к ассимиляции, вырождению... Спонтанно возникшая общность новых друзей- соплеменников по курсу решила заняться языком идиш! И я, немного старше других, с военным прошлым и идишской базой оказался в центре реализации этого намерения. 1948годбылпоследнимгодом,когдапоступлениевВУЗы типа того, в котором я учился, не регламентировалось ещё "процентной нормой". В результате, из 30 студентов в моей группе 16 были евреями. Примерно такое же соотношение 58 Лазарь Любарский было и в других группах. Директором института был его основатель с довоенных лет – Ясиновский. Большинство преподавателей также были евреи. Студенты-евреи владели примитивным идиш, на слуху. Это был уже не "мамэ-лошн", а "бобы-лошн", со скудным запасом слов. Но душа и сердце были глубоко еврейскими. Боль недавней гитлеровской катастрофы жила в каждом, потери не обошли никого. Речь шла о занятиях по идиш, но идея "возрождённого Израиля" носилась в воздухе. И прикосновение к ней могло выразиться лишь косвенно, через идиш, исключая иврит и другие "сионистские" компоненты. Еврейских школ и каких-либо культурных учреждений в послевоенной Одессе уже не имелось. Представления об языковой культуре ни у кого из нас не было. И я, владевший разговорным идиш лучше других, написал письмо на русском языке в издательство "Эмес" и получил на него такой ответ. Издательство "Эмэс" 23 Октября 1948 Москва,Старопанский пер. Товарищ Любарский! Ваше письмо мы получили. Издательство "Эмэс" готовит к печати несколько книжек по языку. Пара книжек (Фальковича, Нусинбойма) появятся ещё в этом году. В газете "Эйникайт" об их появлении будет сообщено заблаговременно. 59 Лазарь Любарский До появления этих книжек попробуйте использовать "Книгу для чтения" Гутянского. Правда, эта книга для, детей, но, в отсутствии подходящих, можно её использовать и для взрослых. Книга Гутянского наверняка имеется в Одесских киосках. В противном случае, Вы можете её выписать у нас. Её цена два рубля 25 копеек. Секретарь Надель Как видно из письма, учебных материалов по идишу в ту пору не имелось, что также говорит о многом... Тем не менее, я заказал книгу Гутянского. Но... Наступивший ноябрь ознаменовал начало открытого генерального наступления для "окончательного решения еврейской проблемы в СССР" путём полной ликвидации и запрета еврейских национально-культурных основ и источников. С момента отправки моего письма и до рокового в истории советского еврейства ноября оставались считанные дни. В соответствующих инстанциях уже имелось готовое решение и логистика его реализации. Но издательство пока ещё мирно работало, отвечая и на не очень судьбоносные вопросы молодого студента, всего лишь за месяц с небольшим до этого севшего за парту института. В ноябре 1948 года издательство "Эмэс" было ликвидировано, а точнее, разгромлено, под флагом борьбы с "космополитизмом". Его сотрудники попали в советскую мясорубку, многие погибли в сталинских застенках и лагерях. 60 Лазарь Любарский На этом и закончилась наша попытка организованно, группой учить идиш, и пришлось иначе взглянуть на еврейскую проблему в Советском Союзе, на наше будущее. После окончания института я работал на различных "Стройках коммунизма": Урал, Братская ГЭС, Северный Кавказ, Москва. Защитил диссертацию, написал две технические книги, ряд журнальных статей. Родителей навещал каждый год. В Бельцах возникали новые жилые кварталы, заводы Союзного значения... Но духовность нового времени так и не возвысила Бельцы, на мой взгляд, до былого довоенного уровня. Точнее, она оказалась совершенно другой. Люди как бы оказались в тисках навязанной им искусственной, не свойственной нормальному человеку идеологии. Во время моего заключения(1972-1976, по обвинению в сионистской деятельности) умерли мои родители – мама в 1973 году, отец два года спустя. В просьбе отпустить меня на похороны, а это предусмотрено было "гуманными" советскими законами, мне отказали. Я ведь был опасным "государственным преступником". ПослеосвобожденияяприехалпрямовБельцыипришёл на могилы, а несколько месяцев спустя, после активного вмешательства американского конгрессмена Эдварда Коха, получил долгожданную визу на репатриацию в Израиль. После распада СССР в 1992 году, то есть после 16- ти лет, я вновь навестил Бельцы. Город, как, впрочем, 61 Лазарь Любарский и всё пространство бывшего СССР, выглядел жалко: безработица, недостаток во всём, везде челночники, мешочники, замкнутость, грязь... Возникшая страна Молдова болезненно начинала своё становление. Прошло ещё 10 лет, и я вновь навестил Бельцы. Перед моими глазами возник всё тот же мираж, сквозь который можно было лишь фантазировать о бурлящем когда-то в моём детстве и юности "штетле"... После приведения могил в порядок, я бродил несколько дней по улицам. Зашёл и в домик по Кишинёвской улице, в котором я родился – незнакомые жильцы отнеслись с пониманием. Перестроенный домик как-то усох, врос в землю, но во дворе стояло ещё то дерево, которое я сам посадил в далёком своём детстве. Еврейского "штетла" Бельц больше нет. Ураганы времени, война и связанная с ней катастрофа еврейства его уничтожили... На еврейском кладбище в Бельцах остался лежать прах моих родителей, Мойши и Шифры Любарских, сестры Рахель и здесь же, на мраморной доске, имена неизвестно где, когда и как убиенных бабушки Нехамы, дяди Элика, его дочерей Ривы и Эти Любарских... 62 Бецалель Гендлер-Пинкензон Бецалель Гендлер-Пинкензон ДЕТИ ВОЙНЫ Моя мама, Сима Пинкензон, родилась в Бельцах. Это было в начале прошлого века. Родители мамы, моя бабушка Шейва и дедушка Берко (дома его звали Бейрл), жили в небольшом одноэтажном доме. Дедушка занимался торговлей, семья, по тем временам, была среднего достатка. Детей было четверо. Три дочери -Ревекка, Фрима и Сима, а также сын Вольф. Дома его звали Воля, Володя. Он был единственным из детей, который получил высшее образование. Мама часто рассказывала о родительском доме, где были книги, рассказыстарших,шутки. В семье царила атмосфера честности, порядочности и доброжелательности. В 1928 г. моя мама вышла замуж и переехала в другой город. Мы часто бывали в Бельцах, но особенно мне запомнилась поездка туда в 1940 году. Мой отец поехал на семинар и взял меня с собой, чтобы я повидался с 63 Бецалель Гендлер-Пинкензон родственниками – бабушкой, дедушкой, тетей Феней, дядей Володей, который работал врачом и имел в городе репутацию хорошего специалиста. Их сын Муся был почти моим ровесником, и мы быстро нашли общий язык. Уже прошло более 60-ти лет после трагической гибели моего двоюродного брата, а я все также называю его Мусей. По документам он Абрам. Именно так я и записал его здесь, в Израиле, в музее Яд ва-Шем. Дома же его называли Абрамуся, или просто Муся. Мне было 8 лет, и я хорошо помню тот вечер сорокового года, когда мы приехали в Бельцы. Лил сильный дождь, и, чтобы добраться с вокзала, мы наняли извозчика. Расправив сложенную гармошкой позади фаэтона крышу, возница надежно укрыл нас от дождя, а мягкие рессоры и обитые резиной колеса обеспечивали приятную езду. Одноэтажные дома едва виделись, уличных фонарей было мало, но дорогу освещал прикрепленный к облучку рядом с возницей фонарь со стеклом. Мокрая от дождя брусчатка отражала свет встречных пролеток. На следующий день гости и вся семья собрались в небольшой столовой за обеденным столом. Большие окна пропускали много света. Из столовой наверх вела винтовая металлическая лестница. Обеденный стол был накрыт белой скатертью, красиво сервирован, стояли бутылки с питьем, закрытые оригинальными пробками в виде ярко раскрашенных гномиков. Взрослые продолжали трапезу, а Муся стал знакомить меня со своими книгами, играми, показал мне свой 64 Бецалель Гендлер-Пинкензон велосипед, на котором любил кататься. Больше всего мне запомнилась скрипка, которая в его руках звучала особенно нежно. Это было интересно еще и потому, что я в то время только начинал учиться игре на скрипке. Муся охотно рассказывал о себе, о своих учителях – известном в то время преподавателе музыки маэстро Бено Эккерлинге и учителе рисования Лазаре Дубиновском. Муся оказался интересным собеседником, много шутил, смеялся. Мне запомнились родители Муси, тетя Феня и дядя Володя, его уверенный голос и мягкая улыбка, бабушка, спокойная, с гладко зачесанными назад волосами. Особенно я запомнил дедушку, его лучистые глаза, красивую, почти белую бороду, высокий рост, спокойную, уверенную речь. Помню я его также во время молитв, в еврейском молитвенном облачении, в талите и с филактериями. Думаю, что он всегда следовал известному изречению "да будут слова сии, которые я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем…" Много лет спустя я понял, что усвоенные правовые и религиозно-этические нормы иудаизма, а также личные качества дедушки, такие как мудрость, доброта, честность, порядочность, культура взаимоотношений с близкими–это нечто глубоко осознанное, это воспитание, это наши корни. Все это передалось, конечно, и внуку. Но тогда еще никто из нас не мог подумать, что спустя три года одиннадцатилетний мальчик Муся Пинкензон в час тяжелых испытаний соберет все эти качества в мощную энергию и перед казнью проявит себя героем. 65 Бецалель Гендлер-Пинкензон Но вернемся к тем памятным дням сорокового. Мой отец решил остаться в Бельцах еще на несколько дней. Как- то мы ночевали у родственников, в семье Стопудис. Ночью я проснулся от страшного крика, что-то невероятное творилось в доме. Из комнаты, в которой мы спали, нас не выпускали. Был предрассветный час. Кто-то приоткрыл ставни. Сквозь предрассветную мглу я увидел пожилую женщину, которую с двух сторон вели двое военных в форме НКВД. Тропинка от дома вела через сад к калитке. На улице у ворот стояла черного цвета "Эмка", в которую втолкнули старую женщину. На следующий день я с отцом уехали из Бельц. Вскоре началась война. Красная Армия отступала, беженцы, в основном евреи, устремились в глубь страны на восток. О, как отчётливо помню я нашу эвакуацию! Небольшой город, расположенный на берегу Днестра уже в первые дни войны замер и опустел. Не работала переправа. Наступил июль месяц. В ясный солнечный день мы вышли из города и пошли пешком в южном направлении. Дорога поднималась в гору. На мгновение я оглянулся. Внизу в долине реки я увидел панораму города, утопающие в зелени улицы, старинную крепость на берегу, нашу школу у подножия горы. Со склона этой горы мы, мальчики, любили спускаться зимой вниз на санях. Мы продолжали путь. Слева от нас протекал Днестр. Вспомнилось, как в весеннюю пору мы приходили сюда смотреть на ледоход. Особенно было интересно наблюдать, как спокойно плыли по реке огромные льдины, но затем, 66 Бецалель Гендлер-Пинкензон достигнув узкой части русла, начинали тесниться, сталкивались, образуя нагромождения и заторы. А справа от нас открывалась панорама южного склона горы. Здесь она представлялась отвесным обрывом, гладкая и белоснежная поверхность которого сверкала отраженными лучами летнего солнца. Издали хорошо просматривался на белом фоне вход в пещеру. По преданию старожилов в ней когда-то давно жил монах-отшельник. Царила тревожная тишина. Мы ускорили шаг. Не успели покинуть окраины города, как вдруг в лицо пыхнуло сильным жаром от близкого пламени. Мы словно вошли в огненный тоннель. По обе стороны от дороги, по которой мы следовали, горели два больших здания. Ускорив шаг, мы вышли из этой зоны. Шли долго, пока не оказались в местечке Думбравены, где проживал мой дядя. Здесь он надеялся раздобыть лошадей и подводу, чтобы в дальнейшем продвигаться в сторону села Косоуцы, где по некоторым слухам, переправа через Днестр еще действовала. Переночевали у дяди. Рано утром нас бомбила немецкая авиация. В основном, самолёты бомбили отступающие части Красной Армии. Как на ладони видны были на склоне соседнего холма советские танки и разрывы падающих бомб. Перед сбрасыванием бомб самолеты пикировали, слышен был пронзительный свист... Покинув Думбравены, мы вышли на широкое шоссе и с облегчением вздохнули. Но внезапно дорогу нам преградили несколько всадников, вооруженных вилами, косами и топорами. Грабители! Как потом рассказывал 67 Бецалель Гендлер-Пинкензон мне дядя, он сказал тогда грабителям, что оставил дом и имущество без присмотра. В предвкушении более крупной добычи, всадники удалились. А мы продолжили свой путь. Длинная вереница людей двигалась по дороге. Нехитрый скарб, узлы с вещами, небольшие чемоданы погрузили в одну-единственную подводу. Дети, как и взрослые, шли пешком, лишь на некоторое время их по очереди усаживали на подводу, чтобы они могли хоть немного передохнуть. Палило жаркое июльское солнце. На бреющем полете пролетали немецкие самолеты и обстреливали колонну беженцев. Мы немедленно разбегались в разные стороны и прятались в полях пшеницы или подсолнуха, которые тянулись по обе стороны от дороги. Колонна беженцев увеличивалась. Внезапно я увидел одинокого извозчика, тоже беженца. Он сидел на облучке. Красивая упряжь и кисточка красного цвета, вплетенная в гриву уставшей лошади, как-то не вписывались в общую картину. Фаэтон двигался медленно, рядом с шагавшими людьми. На его заднем сидении сидели дети. На следующий день, едва только забрезжил рассвет, мы вошли в молдавское село Косоуцы и спустились к реке. Переправа через Днестр уже не работала, фронт был близок, вокруг царила тревожная тишина. Тысячи людей, измученные длинной дорогой и невыносимой жарой, сидели на своем скарбе, надеясь переправиться на противоположный берег. Мне на всю жизнь запомнилась сплошная черная полоса из черных зонтиков, тянувшаяся вдоль берега. Так люди спасались от беспощадной жары. 68 Бецалель Гендлер-Пинкензон К полудню кто-то раздобыл старую лодку, наполовину заполненную водой. Мы забрались в нее, а маму долго не пропускали, так как лодка могла вот-вот перевернуться. Мы уже достигли половины реки, когда я заметил, что мы перестали приближаться к противоположному берегу. Лодка, словно замерла на месте. Я оглянулся и обнаружил, что к нашей лодке привязана лошадь, которая плыла вслед за нами и с трудом справлялась с быстрым течением реки. Веревка, которой она была привязана к лодке, периодически натягивалась, притормаживая движение или задавая ему другое направление. Не успели мы добраться до украинского берега, как началась стрельба. Моя бабушка со стороны отца и мой двоюродный брат Бецалель остались на том берегу и все там погибли. Семья Пинкензон, как мы узнали потом, пробивалась другими дорогами. Спустя много лет, уже в в Израиле, бельчанин Абрам Пустыльник рассказал мне следующее. В начале войны он был мобилизован в ряды Красной Армии и в дни отступления, недалеко от железнодорожной станции Гура Каинар, он встретил дядю Володю. Встреча была недолгой, люди торопились, спасаясь от наступавшего врага. Молодой солдат запомнил, что дядя Володя держал в руках Мусину скрипку. Мы продолжали свой путь. Впереди были многие километры по дорогам Украины. Долгие дни и недели под бесконечный стук колес поезд уносил нас в глубь страны. Бесконечная вереница товарных вагонов без удобств, питьевой воды и других элементарных условий. 69 Бецалель Гендлер-Пинкензон Поезда, как правило, никогда не останавливались на железнодорожных станциях, а посреди поля или в лесу, и время стоянки никто не знал. Слабый гудок паровоза извещал нас об отправлении эшелона. Запомнилась такая картина: поезд внезапно трогается с места, и люди, с криками ужаса, пытаются догнать уходящий вагон. Однажды, на какой-то станции, я отправился набрать в чайник кипяток, который, разумеется, служил нам и чаем, и горячим обедом. Когда я уже возвращался, увидел, что поезд отправляется. Я начал его догонять, и в последний момент чьи-то крепкие руки помогли мне прыгнуть на подножку последнего вагона. После нескольких недель нелёгких переездов мы оказались на Северном Кавказе. На одной из крупных железнодорожных станций, не помню, то ли в Армавире, то ли на станции Тихорецк, наш поезд с беженцами почему-то долго не отправляли. По обе стороны от нас тянулись воинские эшелоны, на платформах стояли танки и орудия. Внезапно начался налет немецких самолетов. Рев пикирующих машин и ответная стрельба установленных на воинских эшелонах зенитных пулеметов запомнились на всю жизнь. Вскоре самолеты были отогнаны, наступила тишина. Мы остались на Северном Кавказе. Здесь, в станице Усть-ЛабинскаяКраснодарскогокраямысновавстретились с семьей Пинкензон. Жили мы недалеко друг от друга, но я встречался с Мусей нечасто. 70 Бецалель Гендлер-Пинкензон Фронт стремительно приближался. Наша семья успела покинуть станицу до прихода фашистов. Муся с родителями, дедушкой и бабушкой остались, так как дядя работал в госпитале, где было много раненых бойцов, которых он не мог бросить. Мы тогда еще не знали, что больше никогда не увидимся. Затем наша семья оказалась в портовом городе Махачкала. Жили в деревянных бараках. Началась вспышка дизентерии. Поток беженцев продвигался дальше в глубь страны. Вскоре мы покинули Махачкалу. Поднялись на пароход, который отправлялся в Красноводск. Беженцев с маленькими детьми пропускали к лестнице, которая вела вниз, в трюм парохода. Мне и сестре было соответственно 9 и 11 лет, и нашу семью разместили на палубе. Была глубокая осень. Каспийское море бушевало, сильный холодный ветер постоянно захлестывал на палубу гребени огромных серо-чёрных волн. Борт парохода и края палубы покрывались коркой льда. Было голодно и холодно. Эпидемия брюшного тифа и дизентерии косила людей. На палубе стояли кабинки туалетов и к ним тянулись вереницы очередей. Не раз я видел, как за борт в море сбрасывали какие-то мешки. Потом я узнал, что так хоронили умерших. Из Красноводска, проехав всю Туркмению с запада на восток, мы прибыли в город Чарджоу. Здесь мы прожили до возвращения на родину. В памяти остались и лечение отмороженных на пароходе пальцев ног, и несколько тяжелых лет, когда 71 Бецалель Гендлер-Пинкензон утром съедался весь дневной паек хлеба, а затем весь день, и так каждый день, ощущалось мучительное чувство голода. Не было молока, овощей и других элементарных продуктов питания. После войны мы узнали, что вся семья Пинкензон – Муся с родителями, дедушка и бабушка – была расстреляна фашистами в 1943 году у обрыва над Кубанью. Они разделили участь многих евреев, казненных в ту страшную пору. В тот последний день скрипка была с ним, он бережно прижимал ее к сердцу. Перед расстрелом немецкий офицер приказал ему сыграть... Он заиграл "Интернационал", гимн страны, которая вела с нацистами тяжелую войну. В ней участвовал и 12-летний мальчик Муся Пинкензон, оружием которого была скрипка. Через много лет дети Усть-Лабинской школы, в которой Муся учился в годы войны, приехали в Молдавию, на его родину. Они подарили нам альбом с интересные рисунками детей, стихотворения, посвященные Мусе, а также свидетельские показания его учителей и одноклассников о его подвиге. Вот некоторые из них. Воспоминания одноклассника Забашта Владимира Федоровича: "Я увидел Мусика впервые, когда его ввела в класс директор нашей школы Г.В. Петровская. Мальчик небольшого роста, в светлой рубашке, в коротких штанишках смело вошел в класс. Шел урок географии,вела урок Е.П. Сахно. Мусю посадили за третью парту. На 72 Бецалель Гендлер-Пинкензон перемене все окружили его, нам интересно было узнать, как его зовут, кто его родители. Я сразу же подружился с ним, и домой мы пошли вместе. Он жил на той же улице, что и я. После занятий мы часто играли вместе, я бывал у него дома, Муся у меня. Я хорошо знал его родных, бабушку, дедушку, отца и мать. Отца я видел редко, так как он отдавал большую часть своего времени работе в больнице. Муся часто играл на скрипке у меня дома. На мой вопрос "Кем ты хочешь быть?" он твердо отвечал, что только музыкантом. Из воспоминаний о Мусе учительницы Сахно Елены Петровны: "Запомнился он мне в коротких серых брюках и такого же цвета курточке, поверх которой развивался алый пионерский галстук. Муся отличался скромностью, аккуратностью. Он был жизнерадостным, любопытным мальчиком. На уроках Муся работал с увлечением, всегда давал отличные ответы по всем предметам. Он часто спрашивал, что можно дополнительно почитать по материалу того или иного урока. Брал рекомендованные книги в библиотеке и читал их дома. Вот почему ребята, затаив дыхание, слушали его ответы у карты. Муся охотно и постоянно помогал товарищам в учебе, принимал активное участие в экскурсиях, походах в окрестности станицы Усть-Лабинской. Я помню, с какой любовью он вместе с другими ребятами готовил наглядные пособия, которые были помещены в географическом 73 Бецалель Гендлер-Пинкензон кабинете. Особенно был удачно сделан макет рельефа станицы. К сожалению, эти пособия не сохранились". Одноклассница Бакиева Анна Никитична: "Вскоре нашу школу закрыли, и в ней оборудовали госпиталь для советских военнослужащих. В госпиталь стали прибывать раненые. Мы старались хоть чем- нибудь помочь им, облегчить их боль словом или прикосновением руки. Мы часто дежурили у постелей тяжелораненых, писали письма родным. Затем решили подготовить концерт, чтобы выступить с ним перед ранеными. Ведущая роль в концерте принадлежала Мусе. Раненые с большим вниманием слушали произведения, которые он исполнял на скрипке. Я очень любила петь под аккомпанемент Муси, Он очень умело играл, в его репертуаре было много различных песен". Из воспоминаний Банной Надежды Антоновны: "Мы жили в трудное время, и нам не хотелось быть в стороне от тех событий, которые проходили у нас на глазах. Мы всячески старались, хоть чем-нибудь помочь. Работали в поле, собирали урожай наравне со взрослыми. Когда мы узнали, что в Усть-Лабинске есть госпиталь для раненых бойцов, то решили обязательно навестить раненых. Мы собрали продукты, принесли кто что мог, ведь тогда уже было трудное время, и пошли пешком в госпиталь. В госпитале как раз шёл концерт, там я впервые и увидела маленького скрипача. Мы, деревенские мальчишки и девчонки, очень редко могли слышать скрипку, 74 Абрам Пустыльник и поэтому были очарованы исполнением. Впоследствии я узнала, что мальчика звали Муся Пинкензон". Бакиева Анна Никитична: "Но вот бои уже шли на окраинах станицы, раненых эвакуировали в тыл, и в город вошли немцы. Страшно вспоминать о тех зверствах, которые они чинили. Каждый день был полон арестами и расстрелами. В одну из таких страшных ночей был арестован и Муся с семьей". Забашта Владимир Федорович: "Когда в станицу вошли немцы, я стал реже видеть Мусю. Помню всего несколько встреч. Всякий раз я предлагал Мусе уйти из станицы на хутор, к знакомым. Но он отклонял мои просьбы и говорил: "Погибать так всем, всей семьей!". Последний раз я его видел в конце декабря. Встретились мы на улице, и разговор наш был краткий, о его судьбе. Муся и на этот раз отказался от помощи. На память он предлагал мне свою скрипку, но я сказал, что играть не умею, а ему она нужнее" Бакиева Анна Никитична: "Через некоторое время мы встретились с ним в тюремной камере, куда я попала вместе с родителями. Мы были все приговорены к расстрелу. Я помню, как сдержан был Муся, не по возрасту серьезен. В руках у него постоянно была скрипка. Мне с родителями чудом удалось спастись от расстрела. А все остальные 378 советских 75 Абрам Пустыльник граждан были расстреляны. После их расстрела я узнала о подвиге Муси, маленького героя-скрипача". Забашта Владимир Федорович: "Вся станица заговорила о стойкости и мужестве Муси, заигравшего "Интернационал" и не просившего пощады. Помните о маленьком герое, чтите память о нем!" 76 Абрам Пустыльник Абрам Пустыльник ЭПИТАФИЯ РОДНОМУ ГОРОДУ Я помню Бельцы, близкий моему сердцу городок, с од- ноэтажными, плотно прижатыми друг к другу домиками, с неровными улицами и мостовыми, выложенными синим булыжником, и единственным видом городского транспор- та – извозчиками. Строения, в основном глинобитные или же из самана, выглядели бедно. Из-за скученности в этих жилищах свет- ло было только в их "парадной" части. Название Бельцы произошло от слова "балта", что на молдавском языке означает "лужа". Бытует даже легенда о том, что на перекрестке улицы Петроградской и переулка Мучной Базар когда-то утонул дилижанс. Это случилось давно, но и в мое время, в двадцатых го- дах прошлого столетия, можно было увидеть, как на улице в луже валяется беспризорная свинья. За чистотой в городе присмотра не было, хозяйствен- ные отходы выбрасывались куда попало. Нередко бывало, что весной в большей части города от растаявшего снега грунтовые дороги превращались в непролазное болото. 77 Абрам Пустыльник Помню родительский наш домик из двух комнатушек с низкими потолками. Каждую пятницу мама, стоя на коле- нях, смазывала земляные полы глиной, старательно сглажи- вая их ладонью, пытаясь создать маломальский уют накану- не субботы Помню торжественность, царившую в доме, ласковые блики горящих свечей, зажженных мамой, и её, произно- сившую над ними ритуальные брохес (благословения)в ка- нун субботы. В память мою врезались многие эпизоды детства, как будто все это было только вчера.... В тот день отец никуда не уходил, дома все были взвол- нованы, с тревогой вздрагивали при малейшем шорохе за дверью. Днем и ночью дверь была заперта. Позже я узнал от отца, чем было вызвано тогдашнее волнение – это была весть об убийстве большевиками царской семьи. Люди дума- ли: что же будет дальше? В памяти евреев Бессарабии тогда еще не померкли ужасы Кишиневского погрома 1903 года. В городе действовали пять синагог – одна из них цен- тральная. Шестую, "Шеарей-Цион", так и не достроили. Бы- ла христианская православная церковь св. Николая, поль- ский костёл и армянская церковь. Помню шествия по ночному местечку людей со свеча- ми, во главе с клезмерами, сопровождавшими несомый под хупой, подаренный синагоге свиток Торы. Ежегодно на празднике Симхас-Тора, "Хевра-тилим", где габаем был мой отец, устраивала в нашей маленькой квартире большой пир, пили хорошее вино, закусывали под- жаренными грецкими орехами. 78 Абрам Пустыльник Однажды празднество совпало с процессом над Шварц- бардом в Париже за убийство Петлюры. Все дружно подняли бокалы "лехаим" за здравие подсудимого и благополучный исход процесса. Суд вынес Шварцбарду приговор: "Один день лишения свободы". В 1927 году, по случаю приезда тогдашнего короля Румы- нии Фердинанда, проложили шоссе от Северного железнод- орожного вокзала до каменного моста через реку Реут. По этой дороге королевский кортеж во главе с Фердинандом в открытом автомобиле проследовал через весь город до боль- ницы Мировского. Мне вспоминается, как полицейские задержали одного юношу со свёртком в руках, пытавшегося прорваться через толпу встречающих ближе к дороге, по которой двигался королевский кортеж. В свертке оказался вылепленный им портрет Фердинанда, который он хотел сравнить с живым королём и убедиться, насколько портрет ему удался. Этим юношей был известный в будущем скульптор Лазарь Дуби- новский. По такому же случаю, в честь приезда короля Карла Вто- рого в тридцатых годах, сделали шоссе по улице 28 Июня (уже советское название) от Западного железнодорожного вокзала до собора на улице Петроградской. По этой дороге король со своей свитой в сопровождении юного принца Ми- хая прошёл пешком до собора, а потом до улицы Пушкина, где состоялась закладка первого камня под строительство гимназии "Домница (принцесса) Иляна". Я тогда впервые увидел настоящего короля. Статный, красивый, он казался выше всех присутствующих. Глядя на 79 Абрам Пустыльник него, я засомневался, мог ли бы я при моем маленьком росте быть королем. Весной, из-за резкого потепления и таяния снега, река Реут выходила из берегов и затопляла поля от окраин го- рода до железнодорожного полотна между Северным и За- падным вокзалами. С названием реки связан псевдоним бывшего секретаря коммунистической партии Румынии, бельчанина Лёни Ой- генштейна, ставшего Леонтием Рэуту. Тогда питьевую воду покупали у Пини-водовоза. Зи- мой и летом, в жару и в стужу, с бочками на обледеневшей тележке, он развозил воду по домам. Мне помнятся его жилистые натруженные руки и сосульки на усах, закопчен- ных от дыма дешёвой махорки. Квартиры тогда освещались керосиновыми лампами, зи- мой отапливались дровами, а где камышом и попками под- солнуха. Позже, с появлением маслозаводов, лузга подсолну- ха пользовалась большим спросом для зимнего отопления. В двадцатых годах прошлого столетия в жизни нашего города стали ощущаться перемены. Можно было ездить в Западную Европу. Появились инициативные предприимч- ивые евреи. Они построили электростанцию, наладили во- доснабжение в городе. Отчетливо помню, как прокладыв- али первые водопроводные трубы на главной улице, как впервые в квартирах и в уличных фонарях загорелись элек- трические лампочки, заменившие тусклое керосиновое ос- вещение, как начал курсировать первый маршрутный мик- роавтобус от центра города до Северного железнодорожно- го вокзала. 80 Абрам Пустыльник Появились первые росткипромышленности:маслозаво- ды, мельница, сахарный завод, механические мастерские. В городе возникла бойкая торговля, открылось множество различных магазинов, куда приходили и приезжали поку- патели из близлежащих местечек. Зерновые сельхозпро- дукты отравлялись за границу. Ремесленники разных спе- циальностей, хотя и жили небогато, кормились собствен- ным трудом. Медицинские и социальные учреждения, созданные на средства щедрых благотворителей под эгидой комите- та еврейской общины города во главе с Рахмилем Иоффе, обслуживали население. В специально приспособленном здании открыли больницу, где главным врачом работал Вестерман. В основном, здесь лечили больных из малоиму- щих слоев населения. Более состоятельные жители пользо- вались услугами частных семейных врачей. Нуждающиеся могли получить под незначительный процент небольшие краткосрочные ссуды в еврейском бан- ке, бессменным директором которого до начала Второй ми- ровой войны работал Аврум Гойхман. В конце двадцатых – начале тридцатых годов культур- ная жизнь в Бельцах ощутимо шагнула вперед. Еврейская гимназиябылапризнанагосударственнымучебнымзаведе- нием. Возникли разного толка сионистские организации, спортивная организация "Маккаби". Вспоминается случай с бело-голубым еврейским фла- гом, который произошёл 10 мая 1932 года на военном па- раде по случаю празднования присоединения Бессарабии к Румынии. В момент прохождения колонны еврейских ор- 81 Абрам Пустыльник ганизаций перед трибуной, на которой находились прини- мавшие парад высшие чины бельцкого гарнизона и отцы города, внезапно из толпы выскочил человек и бросился вырывать флаг у знаменосца. Попытка не удалась, но возник- шаяпаникапомешалапродолжениюдемонстрации.Нападав- ший оказался членом фашистской организации "Железная гвардия", которую возглавлял Корнелиу 3eля-Кодряну. В центре города появились кинематографы "Люкс" и "Модерн". В зале Фельдмана на Петроградской выступали артисты Виленского еврейского театра с участием Штейна и Дины Кениг. Здесь побывали артисты из Америки – Мо- риц Шварц, Каналов, Иосиф Булов, Райхцайт. На этой сце- не часто концертировала Сиди Таль. В этом же зале высту- пали видные деятели сионистского движения Владимир Жаботинский и Шмарьягу Левин. Таким я вспоминаю родное местечко Бэлц между дву- мя мировыми войнами. Трудно себе представить, что городка, воспетого про- славленными земляками–поэтами Яковом Фихманом, Эф- раимом Ойрбахом, скульптором Дубиновским, скрипачом Беренштейном и еще многими талантливыми евреями, больше нет, – он сгорел в первые дни войны. Рухнула хорошая жизнь, когда многие поколения евре- ев трудились, творили и благоустраивали родной город. На руинах вырос новый город, появились другие люди, но в памяти выживших в том аду навсегда сохранятся ужа- сы войны, унесшей жизни родных и близких, 15-ти тысяч расстрелянных, заживо сожженных и погибших в гетто Транснистрии. 82 Абрам Пустыльник Сегодня имена многих из них значатся в анналах му- зея "Яд ва-Шем" в Иерусалиме – общего памятника шести миллионам евреев, сгоревших в огне Катастрофы. 83 Абрам Пустыльник МОЙШЕ ЧАК Всегда, когда предаюсь воспоминаниям о родном горо- де Бельцы, память пробуждает ярко запечатлевшиеся кар- тины детства. Прошло много лет с тех пор, как не стало Мойше Ча- ка, личности, которая не могла оставаться незамеченной в местечке. Высокий, широкоплечий, чуть сутуловатый, с тя- желой походкой, он не бродяжничал, а всегда проходил с видом делового человека. Мойше был отпрыском вполне приличной семьи Маси- сов, но его почему-то прозвали Чаком. Он не был дураком, обладал даже своеобразным чувством юмора, но в отли- чие от своих родичей-трудяг, был чудаком. Его не волно- вали ни суета окружавших его людей, вечно озабоченных решением каких-то жизненных проблем, ни их радости и печали, ни горе и неудачи. Он жил в безмятежном мире, добиваясь своего без особого труда. Да и потребности у него были невелики: поесть, поспать и чтобы парная баня работала. 84 Абрам Пустыльник Ему было уже лет пятьдесят, и он жил, ничего не де- лая, но очень не любил, когда его называли "шнорер" (по- прошайка). . Я не нищий, а "сойхер" (торговец), . говорил он. Накануне религиозных праздников он закупал молит- венники и перепродавал их всем своим благодетелям втридорога. . Мойше, . спрашивали его, . почему так дорого берешь? В магазине "Агада" стоит всего три лей, а ты про- сишь 10 лей. . У меня такая цена, . отвечал он. Базар был его излюбленным местом, там его все знали, и любили пошутить с ним. В кругу его опекунов был и мой отец. В пятницу Мой- ше бывал гостем нашего дома, и мама кормила его вкус- ным обедом. Но когда она, бывало, просила его помочь поднести тя- желую сумку до дома, Мойше отказывался. Трудиться он никогда не любил. .Не могу, я занят, . говорил он и быстро уходил. С нетерпением он ждал приезда жившего за границей хозяина сахарного завода Эсмонского. Узнав, что он дол- жен приехать, Мойше не отходил от его офиса. И вот на- ступал долгожданный момент. Увидев Эсмонского, Мой- ше приветствовал его роскошным реверансом, взмахивая шляпой до самой земли. Хозяин останавливался, глядел на приветствовавшего его, якобы, незнакомца, протягивал ему руку, чтобы отбла- годарить, но Мойше тут же отворачивал голову. 85 Абрам Пустыльник . Боже упаси, я не попрошайка, . произносил он обиженно. . Чего же ты от меня хочешь? . с улыбкой спраши- вал его Эсмонский. . Работать хочу, . отвечал ему с достоинством Мойше. . Что же ты умеешь делать, какую работу хочешь? Мойше, с видом делового человека, говорил: .Хочу, что бы, если ты задумаешь что-то делать, рань- ше советовался бы со мной. Эсмонский слегка улыбался. Юмор бродяги ему нра- вился. Мойше также оставался довольным. С приходом в Бессарабию Советов, Мойше Чак исчез. В первом в мире социалистическом государстве не должно бы- ло быть нищих и попрошаек, и работать обязаны были все под девизом: "Кто не работает, тот не ест". 86 Абрам Пустыльник ДИНА На рассвете 22 июня 1941 года наш дом содрогнулся от мощных взрывов. 3адребезжaли стекла, и, казалось, вот-вот рухнет потолок. Когда мы выбежали на улицу, там уже бы- ло полно людей, взволнованно обсуждавших случившееся. Со стороны села Сынгуряны, где наша организация строила аэродром, видны были тянувшиеся вверх клу- бы дыма. Глядя на это зрелище, я вспомнил недавний разговор Алексея Николаевича Былинина, нашего главного бух- галтера, с начальником стройплощадки в Петрушанах капитаном Шоболовым ответственным за строительство военных сооружений на границе с Румынией. Шоболов го- ворил о том, что в последнее время участились полёты раз- ведывательных румынских самолётов над его участком. Я помчался в контору, где рядом с бухгалтерией жил Алексей Николаевич; он, еще в ночном наряде, беседовал с комиссаром нашего управления капитаном Серовым. Ко- гда я вошёл, они прекратили разговор: мое внезапное появ- ление ещё больше усилило их растерянность. 87 Абрам Пустыльник . Чего прибежал в выходной день? . спросил меня Серов. . В городе тревожно, . ответил я, — наша стройпло- щадка горит. .Это военные проводят тактические занятия и сожгли скирду соломы, . успокоил меня Серов. . Нет, . возразил я, . это дым от горючего. КакофицерКраснойАрмии,онмогтолькодогадываться, но размышлять вслух было опасно. Он, как и все мы, ниче- го не знал. Кремлёвские куранты пробили шесть, и мы стали мол- ча слушать последние известия из Москвы. Ничего особен- ного радио не сообщило. Позже я узнал от кучера начальника нашего управления, что стройплощадку аэродрома в Сынгурянах полностью разбомбили. Самолёты все уничтожены, временная взлёт- но-посадочная дорожка и землеройная техника раскуроче- ны, нефтехранилище и единственный корпус сожжены. Постепенно народ успокоился, и жизнь в городе потек- ла в обычном ритме. На улице, как всегда в воскресенье, было многолюдно. Дети играли, и их веселье придавало взрослым спокойствия. Только из выступления Молотова по радио мы узнали, что началась война, но бомбардировки в этот день больше не повторялись. Началась суматоха. Люди куда-то спешили, на их мрач- ных лицах видна была тревога. Второй день войны, 23 июня, также прошел без экс- це 88 Абрам Пустыльник бардировками, обстрелами и пожарами, надвигавшимися на Бельцы. Утром 24 июня у сборного пункта военкомата меня встретила Дина. Дружба с ней началась с того момента, когда на ее выпускном вечере наши взгляды на какой-то миг пересеклись. Мы решили пожениться, мечтали создать счастливую семью, растить детей, а получилось не так – меня мобили- зовали. Дина смотрела мне в лицо ласковым, полным тревоги взглядом. Прошло уже столько лет, а ее глаза до сих пор остаются такими живыми в моей памяти! Мы тогда не по- дозревали, что видимся в последний раз. Объявили воздушную тревогу. Дина вложила мне в руку скомканную бумажку и шепнула: "Ты их не трать, сохрани, чтобы помнить". Обняла меня и побежала домой, там уже дол- гое время ее отец болел и не вставал с постели. Со стороны Румынии появились два самолета. Они сде- лали вираж над городом, разбомбили железнодорожное полотно между Северным и Западным вокзалами и беспре- пятственно ушли туда, откуда пришли. К вечеру опять прозвучала сирена воздушной трево- ги. Люди попрятались в подвальные помещения учебных корпусов пединститута, но и туда доносился тяжелый гул вражеских самолетов. Первая бомба упала во двор, где мы только что находились. Образовалась огромная воронка. По счастливой случайности жертв не было. После отбоя нам, не успевшим переодеться в военную форму, вручили винтовки и погнали на восток. 89 Абрам Пустыльник На перекрестке улиц Пушкинской и Пионерской упала вторая бомба. Скоро опустилась ночь. Тьма 6ылa такая гус- тая, что, казалось, ее можно зажать в кулак. Мы свернули вниз по Пионерской в сторону пивзавода, чтобы через Ки- шиневский мост выйти на дорогу к Днестру. Возле узкого мостика через речушку Реуцел образова- лась пробка. Жители бежали из горящего города, а само- леты продолжали сбрасывать зажигательные бомбы на знакомые румынам еврейские кварталы. Они налетали и на выходы из города, где скопилось много народа, и, поль- зуясь осветительными ракетами, строчили из пулеметов в охваченных паникой людей. В тот вечер я, как и многие, думал, что война скоро за- кончится. Но только в октябре 1946 года, после фронта и госпиталей, я вернулся в Бельцы. Все эти годы я разыскивал Дину среди тысяч эвакуиро- ванных беженцев. Каждый день я приходил из госпиталя на Астраханскую пристань и искал бельчан среди приплы- вающих по Волге, и возвращался разочарованным: ни Ди- ну, ни членов ее семьи никто из них не встречал. И вот я снова в родном городе. Выходя из вагона на Се- верном вокзале, я встретил Нюсю Ховис, ровесницу и зна- комую Дины. Она рассказала мне, что Дины нет в живых: она покончила с собой ещё в начале войны, в Реуцельском лесу. О судьбе ее родителей Нюся ничего знала. В Реуцельский лес немцы загнали тысячи евреев из Бельц и близлежащих местечек, держали их несколько недель без еды и питья, а потом угнали в Транснистрию. Многие умерли от голода и болезней. 90 Абрам Пустыльник В 1985 году в Бельцах появился Илья, брат Дины, кото- рого я считал пропавшим. Он узнал мой адрес, и мы встре- тились. Передо мной стоял седой человек с незнакомыми чертами лица и незнакомым голосом. Я узнал его только потому, что о своем приходе он меня предупредил. Вначале он молчал, только крепко прижал меня к себе, и чувствовалось, что от волнения он не в состоянии гово- рить. Когда Илья немного успокоился, я спросил его, где он был все эти годы. И он начал свою печальную исповедь: "В марте 1946 года после демобилизации из армии я побывал дома в Бель- цах. Город лежал в развалинах. Там, где стоял когда-то от- цовский дом, я нашел груды земли, заросшие бурьяном. Два дня я ходил по базару, единственному месту, где мож- но было встретить кого-нибудь из знакомых, но так никого и не встретил. Оставшиеся в живых люди только возвраща- лись в родной город. Когда я узнал, с какой жестокостью немцы уничтожали евреев, у меня не осталось ни малей- шей надежды найти кого-нибудь из близких в живых. Я не хотел оставаться в городе, где, как мне казалось, я хожу по праху своих родных. Меня терзала мысль, что я не был с ними рядом в то страшное время, что я виноват в их гибели. И я вернулся в Сталинград, куда меня занесла война.Все эти годы я искал людей, кого-нибудь, кто бы со- общил мне хоть что-то о судьбе моих близких. Я хотел знать, где покоится их прах, хотел увековечить их имена, и скорбеть о них в поминальные дни". Мы с Ильей побывали в Реуцельском лесу. Пришли туда утром. Погода стояла хорошая. В лесу царила тишина, слыш- 91 Абрам Пустыльник ны были только птичьи голоса. На траве еще блестели капли росы, и листья деревьев слегка шевелились на лёгком ветру. В этом удивительном покое трудно было себе предста- вить, что когда-то под этими деревьями тысячи наших род- ных и близких подвергались жесточайшим мучениям. Илья прислонился к дереву и заплакал. Я обнял его за плечи, чтобы успокоить, но он отвел мою руку. . Хочу поплакать, . сказал он, . я столько лет этого ждал... Хочу поклониться этому месту. Мы долго бродили между деревьями, вышли на опуш- ку леса, но нигде не видели никаких следов, свидетельст- вующих о страшном прошлом. Единственная разница бы только в том, что молодой то- гда Реуцельский лесок превратился в настоящий лес с мо- гучими деревьями. Ведь прошло немало лет, и я вдруг по- думал, что, наверное, хорошо им было расти на еврейской крови. 92 Абрам Пустыльник ДУРАК Ветеран Бельцкого пивоваренного завода Дмитрий Сырбу еще юношей начал работать на заводе и продолжал трудиться здесь всю свою жизнь. Внешне он походил на Карла Маркса: крупным лицом, с большой головой, обрамленной густой сединой. Призна- вал он только бога и авторитет своих хозяев, которым пре- данно служил. Ко всем хозяевам, а их было несколько, он относился одинаково честно: к Брестечкому, построивше- му этот завод, позже, во время войны, к румыну Мильтиа- де Попеску и, наконец, к ставленнику советской власти. Хозяева его уважали и доверяли ему во всем. В конце 1944 года этот рядовой труженик поневоле стал директором Бельцкой мельницы и пивоваренного завода. А случилось это так: успехи советских войск на фронтах второй мировой войны, стремительное их продвижение на запад, заставили иностранных предпринимателей заду- маться. Мильтиаде Попеску, тогдашний хозяин мельницы и пивоваренного завода, отдав Сырбу ключи от хозяйства, сказал ему: 93 Абрам Пустыльник . Митя, я уезжаю и не знаю, как скоро вернусь. Пока меня не будет, хозяином будешь ты, я тебе полностью дове- ряю, надеюсь, не подведешь. . Не делайте этого, . просил Сырбу, . я малогра- мотный, на хозяйстве много добра, оно плохо охраняется, я не справлюсь. Но хозяин торопился и вскоре уехал. Весть о его исчезновении быстро дошла до ушей всех, кто жил вблизи мельницы, и тут же начались вандализм и растаскивание муки, хранившейся на мельничном дворе под открытым небом. Сырбу очень переживал, видя все эти безобразия. Тас- кали мешки не только ночью, но и днем, прямо у него на глазах, но противостоять грабежу он не мог. Узнав, что в городе действует военная комендатура, Сырбу поспешил туда за помощью. Попасть в комендатуру было не так-то просто. По ули- це Ленинградской беспрерывно двигалась военная техни- ка, перейти дорогу было почти что невозможно. Наконец, Сырбу оказался перед комендантом. Волнуясь от встречи с высокопоставленным военным начальником, он тут же положил на стол связку ключей. . Помогите, ради Бога, . начал он, . на мельнице воруют, растаскивают муку, а я не в силах ничего сделать. . Как зовут и кто такой? . прервал его офицер. . Я рабочий мельницы, зовут меня Дмитрий Сырбу. Недавно мой хозяин уехал в Румынию, оставил мне ключи и приказал смотреть за хозяйством, пока он вернется. Как только узнали, что хозяина мельницы нет, начали растас- 94 Абрам Пустыльник кивать мешки с мукой. Очень прошу помочь, я один не в силах справиться. Сначала начальник не уловил суть путаного от волне- ния рассказа, но когда Сырбу успокоился и толком изло- жил причину своего обращения, комендант уважительно сказал: . Отец, подсчитай, сколько на мельнице необходимо постов, чтобы обеспечить сохранность находящихся там ценностей. Сырбу приблизительно назвал цифру. . Пиши, . скомандовал комендант, сидящему за столом офицеру, . приказ о назначении товарища Сыр- бу Дмитрия Ивановича директором мельницы и пиво- варенного завода, находящихся в городе Бельцы по ули- це Садовой. . Боже упаси! . пытался возразить Сырбу, . я не могу, я малограмотный, я только простой рабочий... . Какого черта тогда пришел сюда? . разозлился ко- мендант. . Ты просил помощи, вот я это и делаю. Вручив ему бумагу, комендант добавил: . Береги социалистическую собственность. И скомандовал: . Направить в подчинение директора мельницы и пи- воваренного завода двенадцать вооруженных солдат для наведения порядка. Таким образом, Дмитрий Сырбу стал директором боль- шого хозяйства. Теперь возник вопрос, что делать с пивом, находящим- ся в чанах и готовым к употреблению: если передержать, 95 Абрам Пустыльник оно испортится. Узнав, что в горсовете появился председа- тель, Сырбу поспешил к нему. Зайдя в кабинет, он представился, и тут же почувств- овал неловкость. Его смутил взгляда председателя, кото- рый, как ему показалось, с неодобрением рассматривал его рабочий наряд. Но тот уважительно протянул ему руку и пригласил сесть. . Слушаю вас, . начал председатель. Сырбу изложил ему обстановку на заводе. . Пиво готово к употреблению, хранить дольше нель- зя. Как быть, что делать? . Продавать надо, . сказал председатель. . Как продавать, по какой цене? . спросил Сырбу. . По цене, как продавалось раньше. И Сырбу стал торговать, пока не набил большую сумку деньгами. И опять к председателю: . Что делать с деньгами? . Сколько их у тебя? . Не знаю, . ответил Сырбу, . считать не умею. . Вези деньги сюда, тут подсчитаем. Когда Сырбу, верный слуга, открыл сумку с деньгами, председатель недоуменно взглянул на него и, набрав охап- ку купюр, протянул ему со словами: . Бери, дурак, это твое! 96 Аркадий Розенберг Аркадий Розенберг МАЙН ШТЭЙТАЛЭ БЭЛЦ А еще в этой известной песне есть проникновенные, бе- рущие за душу слова: "Майн эймоле Бэлц". "Штетеле" пер- еводится как городок, городишко. "Эймоле" же в вольном переводе означает малая родина. У каждого из нас свой "штетл", с которым связаны дет- ство, отрочество, юность, зрелые годы. Первые сведения о поселении относятся к 1421 году. Это было типичное захолустье, сонно утопавшее в непро- лазной грязи, которая не успевала просыхать от дождя к дождю. Не случайно городок получил название "Бэлц", что в переводе с румынского означает болото, топи. "Избави, Господи, от дождя. Тогда улицы превращаются в сплошное месиво грязи. А грязь в Бельцах необыкновенная, жидкая, по которой все скользят и вынуждены ходить, опираясь на палки", эти слова были написаны гораздо позже, в 1911 го- ду, когда в городе появилось несколько мостовых. Однажды через всеми забытую окраину России, прое- зжал царь Александр I. Ночь застала его при подъезде к небольшому населенному пункту. Государь вместе со сви- 97 Аркадий Розенберг той переночевал в главной достопримечательности этих мест -соборе святого Николая, построенном в 1795 году. Довольный оказанным гостеприимством, царь повелел "отныне и впредь именовать местечко Бэлц городом". Произошло это, как свидетельствуют историки, в мар- те 1818 года. Небольшой городишко со своим устоявшимся укладом жил размеренной жизнью. Населяли его в основном люди мастеровые: портные и сапожники, скорняки и слесари, столяры и плотники, кузнецы и бондари, пекари и извозчи- ки, мельники и маслоделы, ткачи и водовозы... В ту пору здесь проживало 9975 жителей. Новоиспечен- ный город насчитывал три больницы, два кирпичных за- водика, паровую мельницу, восемь синагог, православную церковь и католический костел, три мыловаренных и два свечных завода, еврейское училище, 192 лавки и 46 шин- ков – небольших питейных заведений. Буржуазная газета, выходившая полтора столетия назад, с горечью писала: "Бельцы погружены в спячку и вряд ли проснутся через тысячу лет..." ВгодыВторой мировойвойныгородпревратился всплош- ные руины, но не ушел в небытие. Он, словно птица Феникс, возродился из пепла. В этом городе я впервые прочитал по слогам слово "мама", здесь мною было "десять классов прой- дено". Сюда дважды в год приезжал на студенческие канику- лы.Днямипросиживалвчитальномзалегородскойбиблиоте- ки, где пристрастился к литературе. Именно тогда я полюбил бедных, но никогда не унывающих местечковых героев бес- смертных "Блуждающих звезд" Шолом-Алейхема. 98 Аркадий Розенберг Сколько лет прошло, но и по сей день, словно серебря- ные молоточки, выстукивают в моей голове слова, прои- знесенные в горе еврейским мальчиком по имени Мотл: "Мне хорошо, я . сирота". Бурю эмоций и слезы вызвала во мне жуткая фраза маленького героя небольшого расска- за, прочитанного на мамэ-лошн, в оригинале. Так я впер- вые познакомился с творчеством великого еврейского пи- сателя. В эти же годы восторгался персонажами, красочно, об- разно и емко описанными в романе "Буря" и в книге "Лю- ди, годы, жизнь" Ильи Эренбурга, "Тяжелый песок" и "Де- ти Арбата" Анатолия Рыбакова... Тогда же впервые узнал об известных писателях Льве Кассиле и Анатолии Алекси- не, поэте Самуиле Маршаке. Здесь, в моем родном городе, мне посчастливилось ус- лышать на знакомом с детства языке родителей, бабушек и дедушек песни в исполнении Сиди Таль, Нехамы Лифши- цайте, Жени Фаерман, Вадима Мулермана, Михаила Алек- сандровича, Эмиля Горовца... В дни концертов еврейских звезд город гудел, словно встревоженный улей. Трудно описать, что творилось в переполненных залах. Благодар- ная публика горячими аплодисментами встречала каждый выход актеров на сцену. Но все когда-нибудь кончается. Звучал заключитель- ный аккорд. Несколько мгновений тишины, и публика начинает неистовствовать. Несмолкающие аплодисменты длились не пятнадцать минут, а вечность. Позднее узнал, что не только меня в этот момент посе- щала мысль: к театральному подъезду власти подогнали 99 Аркадий Розенберг сотню" черных воронов" и всех нас, кто осмелился вдох- нуть живительный глоток свободы, непременно увезут в кутузку и упекут за решетку. Людям казалось, что, устра- ивая любимым актерам овацию, они совершают нечто про- тивоправное, чего ни в коем случае нельзя делать в стране победившего социализма. В потаенных уголках памяти храню отдельные эпизо- ды той жизни, фамилии известных врачей: Павермана, Шора,Бронштейна,Кишилева,Крымского,Калихмана.Ка- лихман приобрёл славу тем, что каким-то образом сумел удалить из желудка доярки колхоза "Искра" Е. Лутиной проглоченную ненароком алюминиевую вилку. В Бельцах по сей день вспоминают добрыми словами первых и долгие годы бессменных руководителей завода коммунального оборудования Фишмана и электростан- ции – Локшина. Опытнейших, влюбленных в свое дело преподавателей пединститута А.Мейлихзона, Ю.Рошкова- на, И.Головатого. Заслуженного учителя Молдавской ССР А.Аршавского, заслуженного врача республики Л.Мармо- ра, известных далеко за пределами Молдовы скульптора Л. Дубиновского В нашем городе родилась и выросла заслуженная арти- стка республики Светлана Тома. Помните любвеобильную красавицу-цыганку в кинофильме "Табор уходит в небо"? Председатель передового в Бельцком районе колхоза "Правда" Андрей Фомичев пригласил меня в дом номер 6, утопавший в зелени по улице Телевизионной, что на окраи- не города, где довольно сдержанно отвечал на мои вопро- сы. Неожиданно в наш разговор вмешалась его супруга: 100 Аркадий Розенберг "Андрюша, расскажи корреспонденту о нашей Светочке, ведь она известная артистка". Как и каждой еврейской ма- ме, ей очень хотелось похвалиться своей дочкой. Однако строгий голова колхоза ответил ей: "Ида Сау- ловна, наш гость готовит материал о достижениях хозяйс- тва, которым я руковожу, а не о нашей дочери. Если надо будет, он с ней лично встретится". На этом тема об искусс- тве была закрыта. К сожалению, интервью у Светланы мне так и не дове- лось взять. Но от более удачливого коллеги узнал, что псев- доним Тома проистекает от школьной клички Фомичевой – Фома. Когда я вспоминаю Бельцы, особенно изменившиеся и похорошевшие в последние полвека, перед глазами про- плывают утопающие в зелени улицы и улочки, широкие площади и проспекты, парки и бульвары, которые исходил вдоль и поперек. В восьмидесятые годы прошлого века далеко за преде- лами солнечной Молдовы славились электротехнический завод, изготовлявший несколько модификаций погрузчи- ков большой грузоподъемности; завод электроосветитель- ной арматуры, выпускавший более сорока наименований настольных и настенных плафонов, люстр, бра, светильни- ков; предприятие "Сельмаш", основная продукция котор- ого–томатоуборочные комбайны. Гордились своими изде- лиями фабрики швейная и трикотажная. Высоко котировались на мировом рынке вина и конья- ки винно-коньячного комбината, удостоенные шести золо- 101 Аркадий Розенберг тых, двух серебряных и двух бронзовых медалей. В городе находилось широко известное в стране научно-производст- венное объединение "Селекция", сотрудники которого вы- вели десятки новых сортов пшеницы, кукурузы, проса и других зерновых культур. Через Бельцы почти четверть ве- ка назад пролег путь олимпийского огня Олимпиады-80. Тысячи моих земляков –братьев по крови, наряду с представителями других национальностей, стояли у исто- ков развития города. Своими знаниями, творчеством, рабо- тоспособностью, деловитостью, еврейской хваткой и сме- калкой они множили славу Бельц. Не знаю, каким стал город после моего отъезда. Види- мо, сильно изменился за прошедшие тринадцать лет. Все чаще вспоминаю слышанные некогда строки: Годы наши, годы. Нет возврата. Я поспеть за вами не могу: За реку умчались вы куда-то. Нет моста... А я на берегу... 102 Аркадий Розенберг МОЯ БАР-МИЦВА — Сегодня, мальчик, в честь праздника мы попробуем фаршированную рыбу, — радостно потирая руки, говорил отец. Папа говорил "попробуем", потому что одной рыбы на всю семью было явно маловато. Но попробовать ее на вкус мне уже не терпелось с утра. При этих словах у меня слюн- ки текли. И еще я твердо знал, что если вечером на столе будет стоять фаршированная рыба, значит, я в очередной раз ус- лышу интересную историю о сути и значении одного из многочисленных еврейских праздников, об Аврааме, Ицха- ке, Яакове, о всемирном потопе, о Моше-рабейну, а также о Нем, Всевышнем, имя которого нельзя упоминать всуе. Не скажу, что родители мои были фанатичными верую- щими, но в семье свято соблюдались еврейские традиции. Быть может, потому, что отец моего отца был габаем в мес- течковой синагоге. Кто в Рышканах не знал до войны моего дедушку? За глаза его звали не иначе как "Пине шнайдер" (Пиня-портной). Люди тем самым показывали свое доброе 103 Аркадий Розенберг расположение к известному во всей округе портному и мас- теру своего дела. К нему приезжали даже из отдаленных сел и деревень, и не только евреи. Клиентура у дедушки была богатая. И если он, словно оправдываясь, тихо говорил, бывало: "У меня нет возмож- ности сделать это к Пасхе", ему верили. Иногда в качестве веского аргумента дед вопросительно добавлял: "Разве я не хочу заработать?" И очередной клиент, которому на сей раз не повезло, оставлял на столе дорогостоящий отрез на костюм или пальто, в надежде, что уж на Йом-Кипур точ- но будет щеголять в обнове, пошитой самим ребе Пиней. Секретами своего портняжного мастерства дед щедро делился со своим младшим сыном – моим отцом. Наст- ало время, когда клиентура деда перешла к моему отцу, которого в знак уважения и признания его таланта (а он действительно слыл отличным дамским портным, хотя и мужскую одежду шил добротно) стали называть "Бэйрл Пине-шнайдерс" (Берл Пини-портного), а потом и "Бэйрл- шнайдер". Сейчас это назвали бы продолжением династии, а то- гда это было в порядке вещей. Не станет ведь "а пушитэр шнайдер" (простой портной) учить свое чадо профессии врача или фармацевта. Может, и были подобные исключе- ния, но бывали они так редко, что о них даже не принято было говорить в нашем кругу. Стремление продолжить дело родителя всячески поощ- рялось. Помнится, папа мне рассказывал, как отец частень- ко выговаривал ему: "Будешь человеком, обучу тебя порт- новскому ремеслу, а коль нет – к черту в водовозы". И отец 104 Аркадий Розенберг мой стал человеком, освоил дело отца своего и всю жизнь благодарил его(дедушку)за то, что тот дал ему "кусок хле- ба в руки". — Дос из а голдене мелохе, — бывало, шутил папа. — Это золотая профессия. С ней не обогатишься, но и с сумой по миру не пойдёшь… Отец был прав: мы никогда не были богатыми, но и голода семья не знала даже в самые трудные послевоен- ные годы. В июне 45 года наша семья переехала в Бельцы, где я прожил всю сознательную жизнь. Традиции предков в нашей семье соблюдались. На Пас- ху у нас невесть откуда появлялась маца, на Пурим мама пекла удивительно вкусные ументашн, на Шавуот(родите- ли почему-то говорили "швис")со стола не сходили молоч- ные блюда. А какой "лейкех" пекла мама! Если я вам скажу, что вы никогда не пробовали такого лакомства, значит, я ровным счетом ничего не скажу. Он же таял во рту. Это был не просто "лейкех". Это было сладкое желтое чудо! Только моя мама умела без всякого миксера (кто слышал тогда об этом?) так взбить белковую массу, что она ка- залась невесомой. Скажу по секрету, моя жена, не слишком щедрая на по- хвалу свекрови, по сей день не может ни у кого в гостях есть "лейкех". "Это не то", — говорит моя супруга. И я с ней соглашаюсь. Когда мне исполнилось двенадцать с половиной лет, а было это во время летних каникул, отец, посадив меня, 105 Аркадий Розенберг как маленького, на колени, тоном, не терпящим возраже- ний, сказал, что хочет обучить меня мамэ-лошн. — Ты еврей? — спросил он меня. Я утвердительно закивал головой. Этого я никогда и нигде не забывал: ни в школе, ни на улице, среди дворовых мальчишек, утверждавших, что на Пасху мы убиваем невинных христианских младенцев. Помню как однажды, играя с мальчишками в снежки, я увидел на снегу алые капли крови, (кто-то нес с базара ку- рицу с перерезанным горлом) и тут же постарался их затоп- тать, чтобы соседский Вилен не имел против меня никакого "компромата". Но он это заметил и, конечно же, истолковал по-своему: "До Пасхи вашей еще месяца три, а вы, гады, уже пацанёнка нашего загубили..." — Да, папа, я хочу научиться писать и читать на идиш, — выпалил я. Через несколько дней в нашем доме появился симпатич- ный старичок с белой, как лунь, бородой, и без лишних слов приступил к занятиям со мной. — Меня зовут Зейлик Бердичевер, — сказал он. И тут же раскрыл потрепанную книжку, во многих мес- тах обклеенную узкими полосками газетной бумаги. На одной из бумажных ленточек отчетливо читалось: "...всех стран, соединяйтесь!" Не к евреям ли это относилось? Ткнув прокуренным жёлтым пальцем в один из иерог- лифов, реб Зейлик сказал "алеф". Я ему поверил, и смело повторил: "алеф". Так начались мои еврейские "универси- теты". А дальше происходило самое интересное. Семидеся- тилетний старец, видимо, отлично владел методикой пре- 106 Аркадий Розенберг подавания, и вёл занятия так, что я с нетерпением ждал следующего урока. Занимался я с учителем три раза в не- делю. При каждой нашей встрече я узнавал много нового и ужасно интересного, такого, о чем, казалось, нигде нельзя было узнать. Одновременно с уроками грамматики ("дикдук", гово- рил 3ейлик) я вкратце познакомился с Ветхим Заветом – Торой. Через шесть месяцев я уже бегло читал отдельные главы, самостоятельно накладывал тфилин, знал благосло- вения ("брахот") на воду, хлеб, фрукты, овощи. Наконец, настал тот зимний вечер, когда реб 3ейлик, пригласив в кухню отца с матерью, устроил мне показател- ьный экзамен. В течение целого часа учитель спрашивал, а я отвечал. Я читал совершенно незнакомые мне разделы Торы, проговаривал на иврите молитвы, благословения, рас- сказывал на идиш о сути основных еврейских праздников. "Чти отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои", – вдохновенно говорил я, вкладывая свой, особый смысл в эту заповедь почитания родителей. В тот памятный вечер я выглядел в глазах отца, по мень- шей мере, Спинозой. Мой учитель сиял: не зря он старал- ся, стремясь передать мальчишке хоть малую толику тех огромных знаний, которыми обладал. Через две недели известного всей округе 3ейлика Бер- дичевера не стало. Я был последним учеником много пови- давшего на своем веку учителя. В дни зимних каникул я навестил мудрого ребе. В ожи- дании смерти он умиротворённо, тихо лежал на старой кушетке, укрытый засаленным красным ватным одеялом, 107 Аркадий Розенберг повернувшись к стене. Рядом, на колченогом столе, покои- лась бордовая бархатистая сумочка с нашитой на ней кан- ителью золотистой звездой Давида. В неё были аккуратно уложены талит и филактерии самого 3ейлика. — Мальчик... Послушай меня... — Учитель зашел- ся в очередном приступе кашля. — Возьми талит и филактерии, когда пойдешь в си- нагогу в день тринадцатилетия... Я так и поступил. Морозным утром 20 января 1952 го- да вместе с отцом я пошел в синагогу, облачился в талит и возложил филактерии, отметив, таким образом, свое сове- ршеннолетие. "Бар" – в переводе с арамейского, говорил мой учитель, означает "сын". А это значит, что с наступлением бар-миц- вы я становился как бы сыном одной большой семьи – ев- рейской общины. В школу я в тот день опоздал, явился лишь ко второ- му уроку. Ребята долго подтрунивали надо мной, думали, что я специально прогулял урок истории, потому что не выучил заданный параграф. Я не стал их разубеждать. Я упорно молчал, понимая, что всего лишь час назад, побывав в другом измерении, приобрел нечто большее, нечто, чего не имели окружав- шие меня мальчишки. Я пропустил всего лишь один урок истории. Но ист- ория моей жизни, быть может, только начиналась в то мо- розное, зимнее, радостное для меня бельцкое утро. С того дня в нашей семье хранится дорогая моему сердцу реликвия – пожелтевший во многих местах от 108 Аркадий Розенберг времени талит и кожаный ремешок с искусно изготовле- нными двумя черными коробочками с потрескавшимся на них лаком... 109 Аркадий Розенберг "ЧАРДАШ" МОНТИ Адрес, по которому проживал мой напарник-новичок, принятый недавно на работу в наш цех, был мне соверше- нно не знаком. Быть может поэтому, направляясь к нему, я почти час блуждал по вечернему Тель-Авиву в поисках нужной мне улочки. Моросил мелкий дождичек, и бесцветные прозрачные капельки влаги тоненькими кривыми ручейками струи- лись по ярко освещенным, празднично украшенным ви- тринам супермаркетов. Шурша колесами по мокрому асфальту, резво мчались, обгоняя друг друга, легковые автомобили. Вблизи какого-то дома, словно жалуясь на свою судьбу, тоскливо мяукала кошка, а с верхних эта- жей доносились беззаботные голоса, заглушавшие мело- дичные звуки музыки. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что меня давно уже не беспокоит вопрос "где эта улица, где этот дом?", а потому стал бесцельно бродить по незнакомому городу. 110 Аркадий Розенберг Над небольшим зданием на углу ярко светилась боль- ших размеров неоновая оправа для очков, в которой еже- секундно менялся цвет дужек – от ярко-красного к фиоле- товому. Рядом мерцала вывеска банка "Дисконт", будто открывая "зеленую улицу" для всех желающих хранить здесь честно и не совсем честно заработанные деньги. По- одаль расположился огромный кинотеатр с красочными рекламными щитами, на которых слилась в затянувшемся поцелуе "сладкая парочка". Этакое современное высотное здание из бетона, стекла и пластика не чета, конечно же, тому маленькому кинотеатру, чуть ли не главной достопри- мечательности Бельц, города моего детства. ...По выходным мама всегда выдавала мне рубль, ко- торый я крепко зажимал в кулачке, и, довольный своим богатством, вприпрыжку мчался в кино. Денег хватало не только на билет на дневной сеанс, но и на две порции фруктового мороженого и несколько стаканов сельтер- ской воды со сладким-пресладким тягучим малиновым си- ропом. Иногда удавалось незаметно прошмыгнуть мимо конопатой тети Сары-билетерши на шестичасовой сеанс. Время еще вполне "детское", зато предоставлялась возмож- ность вместе с взрослыми послушать двадцатиминутный концерт, который по обыкновению давали перед началом вечерних сеансов в крохотном фойе кинотеатра. Первой на небольшую сцену выплывала красивая моло- дая женщина в длинном до пят черном бархатном платье. Следом за ней быстрыми упругими шагами выходил в тем- ном бостоновом костюме коренастый, ладно скроенный мужчина лет тридцати. Свой хрупкий инструмент, скрип- 111 Аркадий Розенберг ку, он всегда держал под мышкой. Исполнив несколько модных в те послевоенные годы песенок, певичка привы- чно кланялась публике и, медленно пятясь, скрывалась за кулисами. И тогда на сцене оставался Он. Один. — Вальс "На сопках Манчжурии", — медленно, слов- но смакуя каждое слово, объявлял скрипач. И в притих- ший зал неслись мелодичные звуки популярного в то вре- мя танца. Каждый вечер люди, затаив дыхание, слушали в испо- лнении молодого музыканта классические произведения: Моцарта и Гайдна, Чайковского и Шопена, Бетховена и Брамса, Алябьева, Бородина... Репертуар его, казалось, не иссякал. Каждую неделю скрипач исполнял одно-два новых музыкальных произведения в переложении для скрипки. Маэстро, еврейские корни которого, по слухам, переплетались с мадьярскими, считал своим долгом не- сти культуру в массы. И делал это вполне профессионал- ьно. Однажды, выйдя на сцену, скрипач, растягивая слова, объявил: — "Чар-даш" Мо-он-тии-и. Склонив чуть влево голову с густой черной копной вью- щихся волос, он крепко прижался подбородком к скрипке и резко взмахнул смычком. Пальцами левой руки он стал бы- стро-быстро перебирать струны, лаская их легко и нежно, а другой рукой без устали водить по ним смычком. Широко расставивноги,маэстроритмично,втактмелодии,покачива- лся из стороны в сторону, подрагивая при этом всем телом. Бисеринки пота выступили на его красивом, смуглом лице. 112 Аркадий Розенберг Когда в воздухе растворился последний аккорд, на ка- кое-то мгновение воцарилась необыкновенная тишина. Спустя секунду-другую гром аплодисментов потряс ма- ленький зал. Собравшиеся громко скандировали "Бра-во, бра-во", долго не отпуская артиста со сцены. А он, глубоко дыша, облизывал пересохшие пухлые губы и смущенно, по-детски, улыбался. Будто хотел сказать людям: "Навер- ное, можно бы лучше, но уж как мог..." Вместе со всеми я восторгался игрой музыканта и так- же кричал "Браво!". А по ночам мне иногда виделся стран- ный сон: я (метр роста вместе с кепкой) в парусиновых брючках и косоворотке, стою босиком на тускло освещен- ной сцене со скрипкой под мышкой и мне... никто не ап- лодирует. Абсолютно ни один человек. Только в первом ряду, на моем постоянном месте, сидит белобрысый Витёк и громко на весь зал орет: "На мы-ло! На мы-ло!" И даже во сне я знаю, отчего он так кричит. Он просто терпеть меня не может. Сам для себя я уже тогда нашел этому са- мое банальное объяснение. Я был евреем. Пытаюсь ему ответить: "Сам ты..." Но не могу рта раскрыть. На следующее утро стараюсь не смотреть в его сторо- ну, на что мой обидчик, сосед по парте, выразительно кру- тит указательным пальцем у виска. Он еще не знает, что я упросил маму отдать меня в му- зыкальную школу учиться игре на "четвертушке" – мален- ькой лакированной скрипочке цвета спелого каштана, рос- шего у нас во дворе. Долго скрывать этот факт от соседских мальчишек не удалось. Вскоре они все же узнали истинную причину то- 113 Аркадий Розенберг го, что я больше не гоняю с ними на лужайке тряпичный мяч или ржавую консервную банку из-под тюльки. Учился я не плохо, хотя нот, то бишь, звезд, с неба не хватал. К сожалению, первое детское влечение не стало мо- им ремеслом. Но благодарность к Маэстро за то, что он по- мог мне прикоснуться к одной из многочисленных граней искусства, испытывал всегда. Окончив музыкальную школу по классу скрипки, я, конечно же, научился исполнять заветный "Чардаш". Но сколько я ни бился, у меня он звучал сухо, казенно. Хотя играл я по тем же нотам, что и учитель, и на моей скрип- ке были натянуты такие же четыре струны. А Маэстро, видимо зная, что людям нравится "Чар- даш" в его интерпретации, исполнял его чаще других про- изведений. Быть может, поэтому многие бельчане шли в кинотеатр не только чтобы посмотреть новый фильм о любви колхозного тракториста, передовика производст- ва, к пышногрудой доярке, ударнице коммунистического труда, но и ради приятных минут общения с музыкой. Ра- ди того, чтобы еще раз услышать "Чардаш", увидеть чу- до рождения музыки, насладиться великолепной игрой виртуоза. Время от времени и мои родители по субботам устраив- али себе маленький праздник – отправлялись в кинотеатр, чтобы насладиться игрой еврея-музыканта. И в те редкие дни, когда он, словно походя, бросал в зал незнакомое слово "попурри", я, так же как и они, с замиранием сердца ждал, когда его послушный смычок легонько коснется четырех струн и начнет плести тонкие музыкальные кружева. 114 Аркадий Розенберг Даже в годы "оттепели" надо было обладать определен- ным мужеством, чтобы, исполняя "Гопак" или "Сырбу", ти- хо и плавно перейти на "Хава нагилу" и другие еврейские мелодии, а затем завершить сей музыкальный винегрет разудалой, искрометной "Молдовеняской". Неоднократно приходилось покидать мне город детс- тва, но я постоянно возвращался в родительский дом. Уже будучи студентом, во время каникул я нередко заходил в кинотеатр послушать Израиля Соломоновича – так, оказы- вается, звали моего Учителя, с которым я, к сожалению, так и не перемолвился ни единым словом. Шли годы. Скрипач по-прежнему выступал в фойе кин- отеатра на своем много повидавшем инструменте. Погова- ривали, что он ещё подрабатывал частными уроками. Но как бы то ни было, а играл Израиль Соломонович, выпуск- ник Будапештской консерватории – превосходно. Теперь- то я уже мог судить о его таланте. Однажды вечером вместо него на сцену вышел другой скрипач. Нельзя сказать, что сухопарый, с иголочки одетый "дублер" с аккуратно выбритой щеточкой черных усиков, играл слабо. Отнюдь. Правда, косноязычен он был, как все музыканты. Но особенно резануло слух, когда "Длинный" с сильным акцентом произнес "Вальц "Дунайские вольны". Слушать его игру тотчас же расхотелось. ...Дождь постепенно усиливался. "У природы нет пло- хой погоды", – мысленно спорил я сам с собой. Но круп- ные капли упрямо продолжали выбивать на асфальте ба- рабанную дробь, отдаленно напоминавшую мне пионер- ский марш. 115 Аркадий Розенберг Укрывшись от непогоды под ближайшим балконом, я услышал жалобный плач пушистого комочка, недоволь- ного своей кошачьей судьбой. Оказывается, сделав круг, я вновь очутился на том же самом месте, которое покинул полчаса назад. Через прикрытые жалюзи, словно стремясь покинуть замкнутое окнами пространство, рвалась на сво- боду до боли знакомая музыка. Напрягая слух, я с трудом уловил плавное ведение смычка по струнам. Память услужливо подсказала: "ля-ля- а-а, фафа-соль-фа-ми -си бемоль...". Руки мои лихорадоч- но задрожали, меня начало колотить, как в ознобе, а ноги в коленях стали медленно подкашиваться. Озарение снизошло молниеносно, и я во весь голос вы- палил: "Чардаш... Чардаш Монти!" Одинокий прохожий испуганно обернулся и многозна- чительно, как это делал Витька, повертел пальцем у виска. Интернациональный жест этот мне давно был знаком. "Ну, ты даешь..." — тихо произнес я, постепенно прихо- дя в себя. Трезво рассудив, я сообразил, что венгерский та- нец может исполнять кто угодно. Не обязательно Маэстро. Столько лет прошло – считай полвека. Где он сейчас, Изра- иль Соломонович? Быть может, его и в живых-то нет. А ес- ли и жив, то почему он должен находиться в этой стране? Почему он должен жить именно в этом доме? И почему, наконец, он обязан играть чардаш именно этим поздним субботним вечером? "Ты еще представь себе, что у старого скрипача сегод- ня день восьмидесятилетия, — издевался я над собой. —В аккурат сегодня у него день рождения…" 116 Аркадий Розенберг А тем временем скрипка и смычок в руках опытного му- зыканта продолжали творить чудо. Так играть мог только он, только Маэстро. Сквозь шелест дождя я всем своим существом ощущал чистоту каждой взятой ноты.Я закрыл повлажневшие гла- за и увидел последнее движение неутомимого смычка. Скрипач привычно сунул инструмент под мышку, а бла- годарные слушатели восторженно захлопали в ладоши. Нет, мне это не почудилось. Я отчетливо услышал громкие хлопки и одобрительные возгласы "Браво!". Несмотря на годы, меня так и подмывало пулей взле- теть по ступеням, позвонить в дверь и, даже не отдыш- авшись, прямо с порога сказать: "Здравствуйте, Израиль Соломонович! Я вас узнал. Так чудесно, проникновенно играть можете только Вы!" Словно заколдованный, опустошенный внутри, стоял я у дома, не решаясь войти в незнакомый подъезд. Я бо- ялся ошибиться. Мне казалось, переступи я невидимую черту, сразу все рухнет, как карточный домик, исчезнет столь дорогая моему сердцу память об Израиле Соломо- новиче. Нет. Я не стал искушать судьбу. И не жалею об этом. Пусть Маэстро живет. И пусть во мне, в душе несостоя- вшегося музыканта, постоянно звучит в его исполнении зажигательный, жизнеутверждающий "Чардаш" Монти. 117 Аркадий Розенберг ГОРОДСКАЯ ГАЗЕТА В марте 1948 года в Бельцах, сравнительно небольшом тогда городке на севере Молдавии, была создана первая га- зета. Более чем за полувековое существование она претер- пела немало реорганизаций. Была городской, уездной, рай- онной, межрайонной. Газета называлась "Коммунист", за- тем "Искра", вновь "Коммунист", а впоследствии – "Голос Бельц". Размещалась редакция на втором этаже невзрачно- го домика № 22 по улице 28 Июня. В том же здании на первом этаже и в соседней двухэтажной постройке нахо- дилась городская типография. Во второй половине вось- мидесятых годов прошлого столетия редакция получила, наконец, "шикарную" по тем временам "жилплощадь" в многоэтажном доме по улице Пушкина. Как любой орган печати тех далёких застойных лет, газета являлась "рупором масс", была верным подручным партии в её борьбе за... тут читатель может вставить по сво- ему желанию любую цель, к которой мы шли "шагами се- мимильными". Нам иногда казалось, что уже ясно различи- 118 Аркадий Розенберг мы горизонты той заветной мечты, а может это был лишь мираж в пустыне? Будучи студентом, и я верил словам оче- редного вождя о том, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Пролетело не одно де- сятилетие, но обещанного светлого завтра нам так и не дове- лось увидеть воочию. Сразу же оговорюсь, я не работал в газете в первые го- ды после её создания, а пришёл лишь спустя пятнадцать лет. Так что на полноту освещения событий ни в коей ме- ре не претендую. Да и не ставлю перед собой такой цели. Многого не знаю, кое-что за давностью лет позабылось, а потому ни о какой полноте описания не может быть и речи. Просто хочется поделиться воспоминаниями о тех, рядом с кем довелось работать, рассказать о тех, кто в те далёкие годы вместе со мной "делал" газету. У многих бельчан, особенно тех, кто постарше, ещё в памяти такие фамилии, как Водопьянов, Плеханов, Михай- лов, Савинова, Шмундяк, Клобуцкий, Ицкович, Лупашку, Шаргу... Это они стояли у истоков газеты. Мне же запом- нилось, что в 50-70 годы прошлого века работал в нашем коллективе Абрам Яковлевич Гринауцкий. Многие годы он возглавлял и партийный, и промышленный, и сельско- хозяйственный отделы редакции. В сороковом году он поступил в бельцкое педучилище, где учился на одном курсе с Борисом Главаном, чьим име- нем потом гордились в Советской Молдавии. Ещё бы, Бо- рис Главан был молодогвардейцем и погиб в Краснодоне. Абрам Яковлевич нам иногда рассказывал об этом скромном юноше. Как мы тогда завидовали этому убелён- 119 Аркадий Розенберг ному сединой человеку! Ведь он лично был знаком с одн- им из героев "Молодой гвардии". А мы о нём только чита- ли в романе А. Фадеева. Возле меня, за соседним письменный столом сидел бе- лобрысый юноша – Серёжа Сиволобов. В середине шес- тидесятых мы вместе начинали, работая под началом Израиля Соломоновича Фингурта, завотделом сельского хозяйства. Нашего шефа с пышной копной седых волос и крупны- ми роговыми очками на переносице мы с Серёжей звали просто "Соломоныч". Он чем-то неуловимо смахивал на мудрого библейского царя Соломона. Отправляя нас два- жды в неделю в командировку на задание, он всегда сове- товал, на что обратить внимание, как без особого труда накопать "компромат" для критической статьи. Провожая нас, комсомольцев, в "дальнюю дорогу", большевик с почти двадцатилетним партийным стажем, непременно желал нам удачи и в шутку добавлял: "Не вер- нётесь – буду считать вас коммунистами". Конечно же, мы возвращались "с победой": с исписанными вкривь и в вкось семикопеечными блокнотами из бумажных отходов произ- водства Кишинёвской типографии.Первые уроки журнали- стского мастерства мы с Серёжей получили от "Соломоны- ча". Когда он нас покинул, переехав с семьёй в Кишинёв, мы будто осиротели. Вскоре и Сергей перешёл на работу в горком партии. Спустя несколько лет он вырос до начальника городско- го бюро по трудоустройству. В те годы он сумел издать несколько книжек стихов и первую повесть о жизни кол- 120 Аркадий Розенберг хозного села. Встречаясь с Сергеем на различных совеща- ниях, я по старой памяти называл его запросто Серёжкой (не мог иначе, ведь мы с ним одного года), на что Сергей Андреевич постоянно обижался. Вместе с нами в ту пору в сельхозотделе газеты работал Павел Рябошапка – человек без определённого возраста. С одинаковым успехом ему можно было дать и сорок лет, и пятьдесят. Брился он только раз в неделю, а выпивал ка- ждый день. Бывали исключения из правил: мог и дважды приложиться к стакану. Если с утра не опорожнит бутылку, то в обед "приговорит" её обязательно. Употреблял он ис- ключительно дешёвое вино. В командировки "Соломоныч" его не посылал – не хо- тел рисковать репутацией газеты. А потому, человек по на- туре добрый, Павлик (его иначе никто не называл), "брал" информацию по телефону. Делать это ему было труднова- то, ибо он заметно заикался. К своему физическому недостатку он относился спокой- но. Иногда даже подтрунивал над собой по этому поводу: "Я з-з-заикаюсь только к-к-когда раз-з-зговариваю. К-к-ко- гда пишу это с-с-совсем не з-з-заметно... ". В течение пяти минут наш коллега умудрялся выпы- тать фамилии нескольких доярок, их возраст, а также коли- чество обслуживаемых ими коров, и надоенного за месяц молока. Этого вполне хватало не только на небольшую за- метку, но, порой, и на солидную "зарисовку" под рубрикой "О людях труда". Начинал Павлик почти всегда одинакого: "Маруся (Ка- тя, Аурика, Елена)проснулась по обыкновению рано–едва 121 Аркадий Розенберг забрезжил рассвет. Быстренько сполоснув лицо, она уско- ренным шагом направилась на молочно-товарную ферму. Через четверть часа девушка уже приступила к утренней дойке. Молоко длинными полновесными струями стучало о дно подойника...". Далее перечислялись показатели ударницы коммуни- стического труда и имена её соперниц по соревнованию. Одним словом, мы уже знали, чем завершится повествова- ние о той, которая оказалась лучшей не только в колхозе, но и в районе. Тогдашний редактор Ф.Л. Крулицкий, решив уволить горе-работничка, так и сказал на очередной летучке: "Ско- ро, Павлик, мы с вами расстанемся...". Рябошапка всё по- нял, но, решив напоследок съязвить, без тени смущения выдал: "А ч-ч-что, Ф-ф-филипп Леонтьевич, вы от нас у-у- уходите?". Больше мы Павлика в редакции не видели... Почему-то в редакции все шишки всегда достаются от- ветственному секретарю. Оттого и не было желающих на эту неблагодарную и порядком изматывающую должность. Ответственность поистине большая. Если всё шло хорошо . лавры доставались шефу. А случись "прокол", стрелочни- ка искать долго не приходилось. Им, как правило, назначал- ся ответственный секретарь газеты. Пример? Пожалуйста. Одна небольшая, в тридцать строк, информация на четвёртой полосе завершалась таким пассажем: "В гости к юным пионерам средней школы №16 пришли воины из частей Одесского военного округа". На первый взгляд, вроде бы ничего предосудительного. В те годы в Бельцах размещался относительно небольшой 122 Аркадий Розенберг контингент военнослужащих. О том, что об этом нельзя упоминать, я был строго предупреждён, а потому, подпра- вил текст, исключив слово "местных". Правя материалы, я постоянно следил за тем, чтобы не проскочило что-либо, свидетельствующее о наличии в том или ином населённом пункте войсковой части. На сей раз, как мне показалось, всё стало на своё место. Одного не учёл. Подвело меня слово "пришли". То есть, пешком. Стало быть, служили солдатики где-то близко. А надо было написать "прибыли", дескать, приехали из како- го-то населённого пункта, а не пёхом шли. Совсем другой коленкор был бы. "Выговорёшник" схлопотал, а как же иначе! С того дня, чтоб дважды не наступать на одни и те же грабли, стал внимательным вдвойне. Искал "блох" даже так, где их по определению быть не могло. Потому-то бо- лее чем за пятнадцать лет работы на посту ответственно- го секретаря выговоров больше не удостаивался. Полтора с лишним десятка лет . это около 2500 номе- ров, то есть почти десять тысяч газетных полос, каждая из которых таила невидимые рифы. Иногда отделывался замечаниями руководства Главлита. Была когда-то такая хитрая организация, зорко стоявшая на страже сохранно- сти государственных тайн. Организация эта была сродни всем известной Конторе Глубокого Бурения, от общения с людьми которой, одетыми в штатское, "холодок бежал за ворот". Помимо всего, в каждом из ответственных секретарей "сидел" свой собственный цензор. Готовя, например, мате- 123 Аркадий Розенберг риал с отчётного концерта учащихся музыкальной школы или музыкального училища, следовало соблюсти некий баланс при упоминании юных дарований. Что поделаешь, если среди маленьких скрипачей и пианистов было много детей с такими "неблагозвучными" фамилиями, как Грин- берг и Филькенштейн, Рабинович, Шмунис и Вайсман... Да, интересной, но не лёгкой, творческой и одновремен- но хлопотной была должность ответственного секретаря в городской газете. И, тем не менее, заметно постаревший, но по-прежнему, хочется верить, молод душой, ловлю себя частенько на мысли: отмотай мне Всевышний назад лет со- рок, "если б снова начать, я бы выбрал опять бесконечные хлопоты эти". До меня на этом поприще трудились Д.Б. По- дольский, Н.Е. Гриншпун, В.Н. Житомирский... Многие из нас ещё под стол пешком ходили, когда по- дающего надежды военного корреспондента Давида По- дольского в составе Пресс-службы Ставки Верховного Главнокомандующего направили в конце ноября 1943 г. в Тегеран. Молодому журналисту поручили осветить исто- рическую встречу руководителей трёх союзных во Второй мировой войне держав . И. Сталина, Ф. Рузвельта и У. Чер- чилля, принявших Декларацию о совместных действиях в войне против Германии и послевоенном сотрудничест- ве трёх государств, а также решение об открытии второ- го фронта в Европе. С заданием Давид Борисович тогда справился, за что был удостоен внеочередного повыше- ния в звании. Подполковник в отставке, газетчик с большим стажем, дело своё он знал на отлично. К нам, в ту пору молодым, от- 124 Аркадий Розенберг носился с уважением, но строго. Не терпел безалаберности, неточностей в материалах, не переносил некомпетентности и вранья даже в малом, был по-военному краток и пунктуа- лен во всём. Он никогда не повышал голоса, но, если внимательно прочитав статью, долго покачивал седеющей головой и произносил излюбленное "пиргач-самоучка", мы уже пони- мали, что корреспонденция написана плохо, и Давидка(так мы называли мэтра за глаза) непременно перекроит её на нужный лад. Помню то партийное собрание, на котором коллектив должен был осудить его за то, что он . "изменник Родины" . на склоне лет, будучи уже на пенсии, решил уехать с же- ной в Америку, где проживала его дочь с семьёй. Товарищи по партии сидели, будто воды в рот набрали. Никто не ре- шился дурного слова о нём сказать. А было это в середине 80-ых. И тогда редактор Л.М. Савинова сказала: "Нечего с ним церемониться, пусть уезжает к проклятым капитали- стам". Скорее всего, эти слова были произнесены для ушей представителя горкома партии. Тем самым добрейшей ду- ши человек, офицер в отставке, был избавлен от позорного "пропесочивания" теми, кто ещё вчера считал себя его кол- легами. Не выносила "сырых" материалов и Ната Ефимовна Грин- шпун. Отлично владея словом, юрист по образованию, она требовала от нас, литературных работников, полной отда- чи. Будучи чуть ли не в вдвое старше некоторых "салаг", На- та устраивала нерадивому журналисту такую головомойку, что у того надолго пропадало желание плохо писать. При 125 этом сгибающаяся под грузом лет, "рыжая бестия" нико- гда не забывала обращаться к проштрафившемуся коллеге на "Вы". Самое удивительное, что никто из нас не обижался на крутой нрав ответственного секретаря, у которой в груди вместо сердца бился пламенный мотор. Мы понимали, что она, как всегда, права. Работала Натка на износ. В день выкуривала по пачке "Беломора". Её хриплый, бухающий голос постоянно зву- чал в длинном, узком, тускло освещённом коридоре. Она носилась по кабинетам, выколачивая из нас строки в но- мер. Всё было в её жизни: и взлёты, и падения, краткосроч- ное счастье и невзгоды. Как нам потом её недоставало, когда перестали слышать прокуренный, с хрипотцой, зна- комый картавый голос. Болела она недолго, а мучилась и того меньше, прежде чем покинула этот бренный мир. Валентин Николаевич Житомирский, бывший одесский журналист, обладал большим чувством юмора и незауряд- ным талантом править наши статьи. Мог так сократить ма- териал, что сам автор порой не замечал, как его "любимое детище" уменьшалось наполовину. Придраться к ответственному секретарю было невоз- можно: корреспонденция от подобного "хирургического" вмешательства только выигрывала в качестве. Была у Валентина "одна, но пламенная страсть" . он увлекался разведением аквариумных рыбок. Излишнее по- томство уникальных обитателей десятка стеклянных ящи- ков он продавал на птичьем рынке, а на вырученные деньги 126 Аркадий Розенберг покупал новые экземпляры дорогостоящих рыбок. За это и поплатился. Горком партии посчитал, что негоже комму- нисту заниматься подобной коммерцией. А вдруг торгаш озолотиться на этой операции? Вердикт был безапелляци- онным: подобные действия позорят высокое звание члена КПСС... Одним словом, Житомирского из газеты "ушли" по собственному желанию. Вот тогда-то, в одночасье, газете потребовался ответст- венный секретарь. А где его взять? Этому ремеслу нигде не обучают. Выход один . воспитывать в своём коллективе. Видимо об этом подумала редактор газеты "Коммунист" Ли- дия Михайловна Савина, приглашая меня на собеседование. Был я в ту пору редактором многотиражной газеты треста "Сельстрой". А это значит "и швец, и жнец и на дуде игрец" в одном лице. Поэтому редактор особенно не рисковала. Не скрою, мне трудно пришлось на первых порах, но Ли- дия Михайловна никогда не оставляла меня один на один с неимоверной глыбой обрушившихся забот. Выпускница Минского университета, она несколько лет проработала ответственным секретарём, и потому могла многое подска- зать. Писала легко и быстро, а главное, очень грамотно. Нам было у кого учиться. Замечания делала тактично, не ущем- ляя достоинства подчинённых. За каждого из нас горой стоя- ла и всегда выгораживала перед начальством. Когда Лидия Михайловна вышла на пенсию, у руля газе- ты стал журналист В.Т. Петренко, проработавший секретарём несколько лет. Может, поэтому с ним тоже было легко рабо- тать. Ему не надо было дважды объяснять, почему именно так, а не иначе я завёрстывал материал на газетную полосу. 127 Аркадий Розенберг Но иногда на этой почве всё же возникали конфликты. Каждому из нас казалось, что именно он прав в данной си- туации. За долгие годы совместной работы мы научились читать друг друга как открытую книгу, понимать с полу- слова, а главное . прощать человеческие слабости. Быть мо- жет, поэтому всегда приходили "к консенсусу", как любил говорить Вячеслав. А в итоге побеждала дружба. Газета от этого только выигрывала. В душе Петренко оказался поэтом. Долгое время никто в редакции не догадывался, что он пишет стихи. И только когда Вячеслав однажды экспромтом выдал "Оду на день рождения коллеги", мы поняли, что за официальным то- ном, который редактор использовал для того, чтобы дер- жать коллектив в узде, скрывался человек глубоко рани- мый. Его стихи, правда, под псевдонимом, нередко появля- лись на литературных страницах газеты. Тем не менее, Вячеслав всегда был излишне спокоен и удивительно сдер- жан в эмоциях. Он никогда не дистанцировался от товари- щей по работе. И чем больше мы узнавали нашего редакто- ра, тем лучше понимали, что он такой же, как мы. В. Петренко попросил меня как-то осветить празднич- ную демонстрацию. Первое и второе мая – нерабочие дни, третьевыпадалонасубботу.Есличитательнеполучитгазету в этот день, то репортаж о Первомае прочтёт только шесто- го числа, во вторник. Кому нужна такая "оперативность"? Как быть? Выход один – заранее всё написать и даже набрать. В конце апреля был утверждён порядок прохожде- ния колонн трудящихся, так что задача значительно облег- 128 Аркадий Розенберг чалась. Я заготовил "скелет", а некоторые детали доба- вил позднее. Утром второго мая линотипистки Зоя и Алла уже вовсю "строчили" на видавших виды допотопных линотипах, а опытный метранпаж-наборщик Борис Лойферман в считан- ные минуты сверстал вторую полосу. Отлитая из свинцовых строк(разумеется,после внесённойкорректором правки),тя- желенная полоса опустилась на рабочем лифте в печатный цех. К концу смены номер был полностью отпечатан. А рано утром третьего мая безотказный редакционный водитель Василий Пасечник загружал допотопную "Волгу" "под завязку", и весь тираж отвозил на почту, в отдел достав- ки. В этот день бельчане уже с утра могли ознакомиться со "свежими" новостями. В середине восьмидесятых наша типография перешла на офсетный способ печати, что значительно ускорило выпуск газеты. Бывали дни, когда к семи вечера весь тираж (около 20-и тысяч экземпляров) был отпечатан и упакован. Задер- живаясь на работе, я иногда успевал прочесть ещё пахнув- ший краской номер завтрашней газеты. Долгие годы в редакции работал фотокорреспонден- том Василий Севастьянович Санду. Он "пережил" с деся- ток редакторов и шесть ответственных секретарей. Лю- бил Вася дело своё и "план" перевыполнял. Ежемесячно сдавал до сорока снимков, из которых почти все были проходными. Была у него привычка чуточку приукрашивать дейст- вительность. В бытность мою ответственным секретарём, Севастьяныч частенько выкладывал на стол несколько 129 Аркадий Розенберг экземпляров фотографий, на которых у рабочих разных предприятий были нахлобучены на голову кепки или шапки (в зависимости от времени года) одного и того же фасона. Первое время я никак не мог взять в толк, как это у тока- ря завода электроосветительной арматуры, слесаря электро- технического завода и сварщика научно-производственного объединения "Сельмаш" оказывались одинаковые фуражки или меховые ушанки. Потом уж до меня дошли слухи: "ла- кировщик" Вася, оказывается, постоянно возил с собой в ко- ляске мотоцикла "Урал" необходимую экипировку. Был в загашнике у него и вышедший из моды галстук в горошек, который он частенько повязывал на шею героям своих репортажей, чтобы сделать их более привлекательны- ми. А ещё он хранил несколько оригинальных негативов бе- лопенно цветущих яблонь и акаций. Когда весна выдавалась холодной, и за неделю до Первомая деревья ещё не расцвета- ли, наш фотокорреспондент умело монтировал в празднич- ный номер красивый кадр, на котором улыбающаяся груп- па передовиков производства стояла на фоне "рано" зацвет- ших деревьев. Ведь так хотелось, чтобы наша газета была не только читабельной, но и "смотрибельной", или, как бы сказали сейчас, рейтинговой. Помнится, в Молдавию с гастролями приехала Люд- мила Зыкина. В Бельцах она давала один-единственный концерт. Редактор дал фотокору задание–срочно подгото- вить в номер "на завтра" несколько снимков певицы круп- ным планом. 130 Аркадий Розенберг Вместе с Васей, по удостоверению члена Союза жур- налистов СССР, я прошёл в зал Дворца культуры на Ок- тябрьской площади. Когда на сцене появилась Л. Зыкина, Василий тут же приблизился к рампе и щёлкнул затво- ром "Зенита". Что тут началось... Звезда эстрады, неожиданно ослеп- лённая вспышкой яркого света, страшно возмутилась и, не стесняясь в выражениях, сказала нашему Севастьянычу всё, что успела о нём подумать. Вася быстро ретировался на место и затих. Однако профессиональная гордость не давала ему покоя. Минут через пять, когда над заворожен- ным залом плыли знакомые слова: "Течёт река Волга-а-а, а мне семнадцать лет...", Вася зло шепнул мне: "Да не сем- надцать ей, а все семьдесят..." И под чарующие звуки туль- ского баяна на цыпочках подобрался вплотную к сцене, сделал ещё парочку снимков и быстрым шагом удалился из зала. На следующее утро газета вышла щедро иллюстриро- ванная фотографиями Людмилы Георгиевны Зыкиной. Конечно, мне позвонили из ГК партии и настойчиво посо- ветовали "принять меры административного воздействия к не в меру прыткому фотокорреспонденту". Я, конечно, забыл передать редактору этот разговор с представите- лем горкома, чьим печатным органом газета являлась в те застойные времена. Не дождалась Севастьяныча старость. Когда его не стало, наша газета "Голос Бельц" ещё с месяц выходила со снимками, под которыми читалась лаконичная стро- ка: "Фото В. Севастьянова". Это был литературный псев- 131 Аркадий Розенберг доним нашего долгие годы бессменного фотокоррес- пондента. Верно заметил небезызвестный Козьма Прутков о том, что нельзя объять необъятное. О каждом из тех, с кем по- счастливилось долгие годы работать в газете, я мог бы на- писать гораздо больше. И разве нечего сказать о молодых, которые пришли на смену нам, "старикам"? Сегодня, спус- тя полтора-два десятилетия, уже их, пока ещё в шутку, на- зывают "старичками". Перед тем, как навсегда покинуть родные Бельцы, го- род, в котором я прожил 45 лет, мы, почти весь коллектив газеты, вышли на редакционное крыльцо, и кто-то из "но- вобранцев" сфотографировал нас на память. На оборотной стороне фотографии "мальчишки и девчонки" написали свои дружеские пожелания здоровья, удачи, счастья и бла- гополучия на Святой земле. А одна из молоденьких сотруд- ниц, Ирочка Лаврова, разразилась идущими из глубины души виршами: Ну вот и всё... Ваш чемодан закрыт, И книги в стопках сиротливо перевязаны, Глаза не плачут, сердце не болит, Билеты в самолёт давно заказаны... Повседневная действительность Израиля не очень рас- полагает к безудержной радости. По видимому, наша ев- рейская планида, как совершенно по другому поводу ска- 132 Аркадий Розенберг зал поэт, "для веселья мало оборудована". Поэтому, когда меня временами одолевает беспричинная грусть и душу об медленно перелистываю страницы с пожелтевшими фото- графиями. На некоторых снимках я подолгу останавливаю затума- ненный взгляд и пристально, сквозь очки, всматриваюсь в лица тех, кто уже давно не с нами. Это люди, с которыми я делал одно общее дело и с кото- рыми делил общие беды. Смотрю я и на это фото, где рядом со мной мои друзья- коллеги по нелёгкому журналистскому труду – редактор Симон Дубиков, завотделами Надюша Строганова и Коля Куземский, корреспондент Валя Калашникова, корректор Розочка Бланк... И в сотый раз убеждаюсь, как была права недавняя вы- пускница Кишинёвского университета Ира Лаврова, напи- савшая на этой дорогой мне фотографии: Но всё же знайте: тоненькая нить Вас будет связывать незримо и навечно С друзьями старыми, которых не забыть, Что смотрят в объектив слегка беспечно... 133 Рахель Шнайдер (Гринблат) Рахель Шнайдер (Гринблат) ВОСПОМИНАНИЯ Я родилась в 1937 году. Моя мама, Чарна, в девичестве Коган, вышла замуж в 1935 году за вдовца Абрама Гринб- лата, у которого уже было пятеро детей. Старшей девоч- ке было 13 лет, младшему сыну – 2 года. В совместной жизни у них родились ещё четверо. Один умер в дороге, в эвакуации. Звали его Мойшэлэ, и было ему всего полто- ра годика. Мама не умела ни читать, ни писать, а папа закончил че- тыре класса ещё при царе Николае II, когда Бессарабия вхо- дила в состав Российской империи.Папа родился в 1898 го- ду в семье шорника Овшия Гримблат и его жены Песи. Па- па очень рано начал работать. На заработанные деньги он учился играть в шахматы, играть на гитаре и танцевать. По тем временам, и учитывая, что он рос в многодет- ной еврейской семье, это были довольно смелые, даже вы- зывающие, шаги. На гитариста он так и не выучился, зато в шахматы играл превосходно, и хорошо танцевал. Отец был нашим первым учителем шахмат и танцев. 134 Рахель Шнайдер (Гринблат) Первые после войны шахматы он купил во время голо- да 1946 года. Он поехал в Черновцы обменять кое-что на продукты, а привёз шахматы. Я помню, как горько плака- ла мама, которой нечем было кормить детей. Папа научил нас, троих младших детей, играть в шах- маты. Фигуры он называл своеобразно: Крепость, Офицер, Конь, Слон, Солдатик. Цифровое и буквенное обозначение шахматной доски он не знал. И, тем не менее, мои братья очень хорошо играют до сих пор, и учат теперь играть в шахматы внуков. Я же забросила шахматы ещё в Бельцах, как только начала работать. Когда мы были маленькими, папа рассказывал нам о прочитанных им книгах и разные истории, а так же пере- сказывал нам Тору. Живя в Бельцах очень трудно на зарплату в 36 рублей, он ухитрился купить нам радио вместе с проигрывателем. И у нас на вечеринках, в одной единственной комнате по улице Шмидта, собирались наши сёстры и братья, наши подруги и друзья, и папа всех учил танцевать. На пластин- ки мы уже зарабатывали сами. Комплект этих старых пла- стинок пропал у нас при выезде в Израиль в 1987 году. Мои друзья и друзья моих младших братьев объедини- лись в одну компанию. Нас было много, и папа с мамой всегда веселились с нами. Никакой разницы в возрасте мы не ощущали. В те далёкие тяжёлые времена мама готовила нам ва- реники из чёрной муки и разные винегреты. И это были самые лучшие, самые вкусные блюда. Жили мы очень бед- но, но дружно. Я не помню каких-либо ссор. 135 Рахель Шнайдер (Гринблат) Учиться я начала в Паскауцкой начальной школе. Зи- мой ходила по грязи в связанных из шерсти лаптях, в об- носках, а летом крутилась возле мамы, дедушки, братьев и сестёр. Пятый класс я закончила в Проскурянской школе, про- ходя каждый день по шесть километров по просёлочной дороге вместе с братьями, которые учились в старших классах. Потом мы переехали жить в Бельцы, на Пэмын- тэны. Там я закончила 6-ой и 7-ой классы и курсы счетово- дов. 6-ой и 7-ой классы я закончила плохо, зато курсы – с отличием! В детстве я всегда была голодна. В своей убогой оде- жде я чувствовала себя очень плохо, и постоянно стесня- лась в среде городских детей. К тому времени мы уже жили в одной комнате с кухней по улице Шмидта №9 в центре города. Улица пересекала Ленинградскую и Нико- лаева и заканчивалась у обрыва, за которым начиналось болото – Толока. Возле дома была будка, где работал "шойхет", резник, и все еврейки приходили к нему резать кур. На болоте находи- лась угольная ветка и несколько сараев, наполовину утопав- ших в грязи. Там жили бывшие репрессированные, лишён- ные права возвращаться в свои города. Там же жила сестра не то Цветаевой, не то поэта Светло- ва. Она всегда мне говорила: "Деточка, я сестра...", но мне не знакомы были тогда эти имена, и не придавала её словам ни- какого значения. Ещё в пятом классе я узнала, что такое библиотека, и увлеклась чтением больше, чем учёбой. Могу с уверенно- 136 Рахель Шнайдер (Гринблат) стью сказать, что книги меня воспитали такой, ка- кая я сейчас. В шестом классе со мной училась девочка Лиля (похо- жая на еврейку), и она была моим кумиром. Она ухажива- ла за мамой, больной туберкулёзом, делала ей уколы, вела хозяйство неизвестно на какие деньги, училась хорошо и была всегда опрятно одета. После смерти матери, кто-то из бельчан Лилю удочерил. Я помню переростка Васильева из детского дома, кото- рый находился по улице Ленинградской напротив ул. Ко- товского. Впоследствии здание детского дома снесли и на его месте построили двухэтажную школу. Васильев и его сестра Надя успели повоевать в пар- тизанских отрядах. Он был награждён медалями и ор- деном. Учился он прекрасно, и был душой общества и школьным заводилой. Он даже позволял себе вступать в пререкания с учителями. Нас, "серых мышек", это все- гда удивляло и возмущало. Я не знаю, что случилось с Васильевым в дальнейшем, но, уверена, что добился он многого. Мне не было ещё и шестнадцати лет, когда я начала работать картотетчицей на аптечном складе. Я была та- кой худенькой и слабой, что мне даже рекомендовали провериться на наличие туберкулёза. До замужества в 1960 году я работала счетоводом в разных организациях Бельц. В 1960 году я вышла замуж за преподавателя Тобольского пединститута Марка Зиль- берга, чьи родители были в своё время репрессированы. Вместе мы уехали в станицу Рождественскую на Кубани. 137 Рахель Шнайдер (Гринблат) Я уехала с мечтой получить помощь в учёбе, хотела окончить хотя бы техникум. Но жизнь молодая не сложи- лась. Помощи в учёбе не было и в помине, и, потеряв два года заочной учёбы в Кишинёвском техникуме, я верну- лась домой. В те годы, на фоне прочных семейных уз моих стар- ших братьев и сестёр, развестись считалось невероятно смелым, чуть ли не героическим, поступком. Однако мой муж не соглашался на развод, и семь лет, до выхода нового закона о разводе, я висела между небом и землёй – и не за- мужем, и не разведена. В 1962 году я поступила работать в банно-прачечный комбинат, который находился по ул. 28 июня в помещении бани. Очень много курьёзных случаев пришлось мне пере- жить в стенах бани. Сначала я работала счетоводом, затем бухгалтером, и к 1967-му году я уже была старший бухгал- тер на правах главного. Коллектив был большой: банщики, парикмахеры, са- пожники, красильщики и выдельщики кож. С уверенно- стью можно сказать, что коллектив на 85% состоял из ев- реев – демобилизованных участников войны. Комбинат стал расти и процветать при директоре Михаиле Виль- шанецком. В 1965 году директором был у нас бывший штурман К.М. Пильщиков, а секретарём партийной организации Лё- ва Бошер. Мне, как самой молодой в коллективе и как активной комсомолке, дали рекомендацию для вступления в партию. Я прошла все инстанции на отлично, а на бюро горкома 138 Рахель Шнайдер (Гринблат) партии меня красиво... не приняли. Сказали, что я недоста- точно подготовлена. К тому времени я закончила то ли двухгодичные курсы, то ли институт, не помню, марксизма-ленинизма. Инсти- тут находился по улице Ленинградской, напротив старой почты. Закончила я его с отличием, и сама вела на работе политзанятия и, по определённым дням, кружок марксиз- ма-ленинизма. В Красном уголке комбината были накрыты столы, чтобы отметить моё вступление в партию, а меня прова- лили... Это был удар не только для меня, но и для всего коллектива. Смелый воин в прошлом, и смелый, по тем временам, директор Пильщиков написал письмо в ЦК компартии Молдавии и в ЦК КПСС в Москву. В письме он отметил, что настоящей причиной моего "провала" было моё еврей- ское происхождение. Что тут началось! К нам зачастили проверяющие из Мо- сквы и Кишинёва. Директору вынесли строгий выговор по партийной линии, а мне предложили прийти на повтор- ное бюро горкома партии. Я отказалась. Как выяснилось впоследствии, директор Пильщиков знал, о чём говорил и писал. В тот день на бюро закрылся "еврейский" процент. План приёма евреев оказался выполненным до меня, а о пе- ревыполнении плана в таком деле и речи быть не могло. В общем-то, это не было новостью. Я сама не раз при- сутствовала на совещаниях в Министерстве бытового обслуживания, на которых указывалось, что награждать почётными грамотами или медалями нужно только молда- 139 Рахель Шнайдер (Гринблат) ван. Однако работников-евреев было так много, что власти вынуждены были награждать и их. Я помню и то время в Бельцах, когда в автобусах и в общественных местах говорили на идиш. А потом поти- хонечку поползли слухи, что, мол, надо бы всем говорить по-русски, чтобы все окружающие могли понимать, что ты говоришь. Я помню, как мы проводили вечера на спектаклях и праздничных встречах в старом уютном драматическом театре. Помню, как мы бегали доставать лишний билетик на гастроли известных артистов. В то время было очень престижно посещать театр. Я так же помню, как на одном из новогодних маскара- дов был зарезан прямо у вешалки прекрасный еврейский парень Ян, организатор этого празднества. Вроде, какая- то ошибочка вышла... А он был единственным сыном в семье! В 1969 году меня перевели работать старшим бухгалте- ром в новую химчистку. Здание построили по ул. 28 июня угол Ленинградской и Николаева. Напротив, через дорогу, был военный госпиталь. Мой общий стаж работы старшим бухгалтером на пра- вах главного и главным бухгалтером – тридцать с лишним лет. А работала я, в основном, на предприятиях бытового обслуживания. В 1987 году я вышла замуж за Николая Шнайдера, и вместе с ним и его семьёй уехала в Израиль. Мы посели- лись в Акко, где и живём до сих пор. В 1999 году мы с мужем поехали навестить могилы наших дорогих, в том числе, могилу моей мамы – доброй 140 Рахель Шнайдер (Гринблат) женщины, заслуживающей отдельной книги воспомина- ний. Это она вырастила нас, всех детей, такими дружны- ми, заботящимися друг о друге по сей день. Хочу помянуть добрым словом бельцкого врача Люд- милу Попову, которая долгие годы лечила нашу маму. Только благодаря её усилиям тяжелобольная мама прожи- ла не один год. Умерла она в 1979 году. Огромная толпа людей провожала её в последний путь, на бельцкое клад- бище. Значит, её знали и любили в нашем городе. Папа же умер уже здесь, в Израиле в возрасте 96-ти лет. Бельцы мы нашли в плачевном состоянии. На каждом шагу торговые точки. Нищета, разбитые дороги, пустын- ные улицы. Только бывшая улица Ленинградская, вся в ямах и в рытвинах, была полна транспортом и людьми. Завод им. Ленина стоял с разбитыми окнам. Оборудова- ние, говорят, давно разворовали. В здании заводоуправле- ния помещались частные компании. Зерно, хранимое в элеваторах, переводилось на водку для элиты, потому что печь хлеб из дорогого зерна было невыгодно. Проспект Победы стоял в блестящем запустении: до- рога разбита, транспортные остановки загажены и рас- терзаны вандалами. Главные ворота винно-коньячного завода закрыты наглухо. Света в городе не было. Большая городская электростанция давала электричество только больницам и некоторым другим объектам. Улицы не ос- вещались, свет и воду в дома подавали только в опреде- лённые часы. Пенсии не выдавались по 5-6 месяцев, да и назвать эти 8-10 долларов пенсией как-то язык не пово- рачивается. 141 Рахель Шнайдер (Гринблат) Люди рассказывали, что в начале независимости жите- ли многоэтажек делали печки на улицах, или же сносили примусы и готовили на них еду прямо внизу. Нам было страшно там находиться, в этой одичалости. Городской общественный транспорт исчез. А когда мы ехали из Бельц ночью автобусом до Кишинёвского аэро- порта, то не надеялись доехать живыми. Очень уж была разбита трасса Бельцы – Кишинёв, и через каждые 30 ки- лометров стояли посты милиции. Деревни, мимо которых мы проезжали, были без света, и мы ехали в ночной тем- ноте в полном одиночестве. Никакого транспорта, кроме нашего автобуса, на трассе не было. Мы были просто счастливы, когда вернулись в Изра- иль. И мы счастливы, что вообще живём в Израиле, в сво- ей маленькой родной стране 142